Тим

Не знаю, почему я медлил, не уходил. Наверное, боялся остаться наедине с мыслями. А еще Ян очень уверенно и вдохновенно вещал, слушать было интересно.

— Именно, друг Тим! Мало того, эти, как ты их называешь, Волны, были запрограммированы давным-давно, о чем свидетельствует хотя бы Писание! Просто сработал некий триггер, и бабахнуло!

— Какой триггер?

— Да мало ли триггеров в нашем старом мире было? Информационный переизбыток всех с ума свел.

— А кто запрограммировал? Бог?

— Это опять вопрос дефиниций. Что ты называешь Богом? Если некую абсолютную реальность, основу мироздания, порождающую бесконечное множество вариативных темпоральных линий… то нет. Не Бог. Скорее, божки второго порядка. Я считаю, что абсолют настолько выше нашего человеческого понимания, что никакого разумного диалога между нами выйти не может. Поэтому я — сторонник многобожия. С абсолютом Брахманом диалог невозможен, что бы там себе монотеисты не воображали, надо договариваться с богами помельче. Язычество, на мой взгляд, куда логичнее и рациональнее. Каждый из богов занимается своим делом — знаешь, к кому обращаться, какие жертвы приносить и какие молитвы читать… Хотя, по сути, хрен редьки не слаще.

Я повернулся и пошел к машине. Не было никакого желания тратить время на этого дурачка.

А укурыш, по ходу, и не заметил моего ухода — до того заболтался:

— Этих узкопрофильных богов еще считали родоначальниками человечества или праотцами…

Я застыл. Затем развернулся и подошел к Яну.

— Как ты сказал? Праотцами? Что знаешь о Праотцах? И откуда?

— М-м-м? — уставился на меня Ян одним глазом. Другой смотрел мимо. — Читал много. И думал. Слушай, пойдем чайку попьем, и я тебе все расскажу. У меня варенье есть. Че-то на сладкое потянуло…

Я удивился — где это у него чай с вареньем? Он что, лагерь здесь разбил? Но оказалось, что за поворотом лесной дороги спрятан автодом Adria Twin неприметного серого цвета.

Поваленная сосенка была защитой от неожиданных гостей со стороны трассы — Ян сам ее срубил и присыпал место сруба землей, чтоб не отсвечивало. Сейчас он ловко оттащил ее к обочине, и я подъехал вплотную к автодому. А Ян снова перегородил дорогу.

Я с восхищением оглядел автодом. Машина была почти новой и, кажется, пребывала в прекрасном состоянии. Я заглянул внутрь с молчаливого разрешения Яна — внутри был полный “фарш”. Нечто вроде крохотной кухоньки сразу за водительским креслом со столиком, газовой плиткой и полками, причем кресла водителя и пассажира поворачивались вокруг своей оси. Можно развернуться от руля прямо к кухонному столу. В задней части кузова — спальня, в которой прекрасно разместятся двое. А при желании и трое. Между “спальней” и “кухней” узкий проход мимо туалета и душа. Настоящая передвижная квартирка.

На стене напротив койки висел лист бумаги с пожелтевшей цитатой: “Когда машины выходят из строя, когда технология терпит крах, когда система привычных религий рушится, людям всё равно нужна какая-то опора. С. Кинг”.

Мы уселись за столик, оставив дверь открытой. Ян налил нам чая из закипевшего чайника на газовой плите, достал банку с клубничным вареньем. Положил передо мной ложку. Видно, он собирался почаевничать, когда услышал шум от “лося во время гона”. Как раз поставил чайник и вышел “любоваться природой”.

— Круто ты обустроился, — отметил я.

— Ага. Буквально на днях наткнулся на эту красоту. До этого на обычной легковушке ездил. Запарился спать буквой “зю” и умываться на обочине из баклажки.

Я поджал губы. Это мне до боли знакомо.

Сменил тему:

— Куда едешь?

Ян сунул в рот полную ложку варенья и отпил из кружки. Заулыбался и назидательно сообщил:

— Путешествует тот, кто имеет цель. А тот, кто имеет цель, закован в рамки движения к этой цели, он зависит от нее! Настоящий самурай не имеет цели — только путь. Я совершенно свободен, потому что у меня нет цели и я к ней не привязан. У меня есть выбор, куда ехать. Ветер подует направо, я еду направо. Ветер налево, я налево. Или прямо. Или назад. Могу и вовсе вернуться туда, откуда начал путь. Мой выбор максимально широк и свободен. В отличие от большинства людей.

Я хмыкнул, размешивая варенье в кружке.

— То есть ты считаешь, что болтаться, как говно в проруби, — значит быть свободным?

— У говна нет сознания и воли, — ничуть не обиделся на мое сравнение Ян. — Поэтому это неверная аналогия. Вот если бы у говна появилась воля, оно было бы совершенно свободно в рамках проруби.

— И захотело бы выйти за ее пределы?