Тим

Когда в следующую субботу Тим прибыл в Артармон к дому Мэри, он был молчалив и подавлен. Мэри ничего не стала спрашивать, посадила его в «бентли» и выехала на дорогу. Им пришлось заехать в питомник в Хочнсби, чтобы забрать растения и кусты, которые Мэри заказала на неделе. Тим старательно уложил их в машину, и Мэри велела ему сесть сзади и следить, чтобы растения не упали, пока они едут, и не запачкали кожаную обивку.

По приезде она оставила его разгружать растения и прошла в его комнату, чтобы распаковать чемодан, хотя теперь у него здесь уже был свой небольшой запас одежды. Комната изменилась. Больше не было голых белых стен, они стали бледно-желтыми, стояла современная мебель, на окнах висели темно-желтые занавески, на полу — толстый оранжевый ковер. Освободив чемодан, она прошла в свою комнату и привела себя в порядок, прежде чем вернуться к машине и посмотреть, как дела у Тима.

Что-то с ним не так, он явно был не в себе. Нахмурившись, она внимательно следила за ним, пока он вытаскивал последние растения. Она не думала, что он плохо себя чувствует — выглядел он вполне здоровым. Очевидно, его мучило что-то другое. Вряд ли это было связано с ней, разве что его родители сказали ему что-то, что его расстроило. Но нет, конечно, нет! Только на днях она долго разговаривала с Роном Мелвилом, и он был в восторге от того, что Тим проявил успехи в чтении и счете.

— Вы так добры к нему, мисс Хортон, — сказал ей Рон. — Только, пожалуйста, не отказывайтесь от него, как от безнадежного. Я так жалею, что вы узнали его лишь недавно.

Они молча поели и вышли в сад. Он скажет обо всем сам, в свое время. Наверное, лучше, если она будет вести себя, как будто ничего не случилось, пойдет сажать новые растения, а он будет помогать ей. На прошлой неделе они получили такое удовольствие, когда сажали цветы, спорили, сделать ли клумбы из одних левкоев или смешать их с львиным зевом. Он совсем не знал названий цветов, и она вытащила книги и показывала их на картинках. Он был в восторге, ходил и бормотал, заучивая их названия.

В этот день они работали молча, пока тени не стали длинными и порывы морского ветра, дующего вверх по реке, не предупредили их о том, что приближается ночь.

— Давай разожжем костер и приготовим ужин на берегу, — предложила в отчаянии Мэри. — Мы можем пойти поплавать пока разгорается огонь в мангале, а потом развести костер на песке и обсушиться перед едой. Ну как, Тим, согласен?

Он попытался улыбнуться:

— Чудесно, Мэри.

К этому времени Мэри уже научилась любить воду и могла даже чуть-чуть проплыть, чтобы быть в тех местах, где любил резвиться Тим. Она купила черный купальник с довольно длинной юбкой, скромность не позволяла иначе. Тим считал купальник роскошным. Кожа ее загорела, и она выглядела моложе и здоровее.

На этот раз Тим и в воде вел себя не как обычно. Он спокойно плавал и не пытался нырять и торпедировать ее, и когда она предложила выйти на берег, сразу же последовал за ней. Обычно вытащить его из воды стоило огромных трудов, он готов был сидеть там до полуночи.

Она поджарила отбивные из молодого барашка и большие сосиски. И то и другое было его любимым блюдом. Но он поковырял немного отбивную и отодвинул тарелку. Вздохнув, он устало покачал головой.

— Я не хочу есть, Мэри.

Они сидели бок о бок на полотенце перед костром и, несмотря на зимний ветер, им было тепло и уютно. Солнце уже село, и мир вокруг потерял яркость, но еще не стал ни серым, ни черным. Над ними в чистом огромном небе блестела вечерняя звезда на светло-зеленом горизонте и еще несколько крупных звезд пытались пробиться сквозь свет, то появляясь, то исчезая. Повсюду чирикали и свистели птицы, укладываясь спать, а лес был полон таинственных звуков и шелеста.

Мэри раньше никогда не замечала всего этого, была совершенно безразлична к окружающему миру, если он не вторгался в ее жизнь, но сейчас она вдруг обнаружила, что стала остро его чувствовать, все: небо, землю, воду, животных и растения. Все это казалось ей теперь удивительным и красивым. Тим научил ее этому, когда показал цикаду-хормейстера с олеандрового куста. Он приносил и показывал ей сокровища, которые находил: паука, или дикую орхидею, или крошечное пушистое животное, и она научилась не отпрыгивать с отвращением, но смотреть на них его глазами, видеть в них то, чем они в действительности были: частью планеты Земля, как и она сама, если не больше.

Обеспокоенная и расстроенная, Мэри вертелась сидя на полотенце, пока не приняла такое положение, когда могла смотреть на его профиль, четко вырисовывающийся на фоне перламутрового неба. Щека, повернутая к ней, была слабо очерчена, невидим глаз в потемневшей глазнице, печально сложен рот. Он слегка повернулся, и в остававшемся еще свете, она увидела ряд крошечных капелек на его ресницах, сверкая, они стекали вниз по щеке.

— О, Тим! — вскричала она, протягивая к нему руки, — не плачь, мой дорогой мальчик, не плачь! Что с тобой, что произошло? Скажи мне — мы ведь такие с тобой друзья!