Тихое оружие

Отстранившись от Анны Никитичны, Нина повернула голову и увидела тощую старушку, которая, просунув большой клиновидный нос в щель забора, что-то еще приговаривала, но что — девушка не могла понять.

Не обращая внимания на реплики соседки, Анна Никитична нарочито громко сказала:

— Отцу передавали, что ты шла к нам с беженцами, но, говорят, натерла ноженьки и отстала…

— Да-да, — кивнула Нина.

Анна Никитична опять прижала ее к себе:

— Ох, сиротиночка, как в поле былиночка! Небось досталось бедненькой? Наголодалась, поди? Пойдем-ка в хату, я покормлю тебя…

И, не снимая рук с плеч Нины, повела ее в дом.

С крыльца они вошли прямо в переднюю большую комнату, из которой через дверной проем был виден ход в другую, меньшую. Посредине большой комнаты Стоял стол, в правом углу — широкая русская печь, в левом — кровать за ситцевой занавеской. Возле кровати висела полотняная люлька.

В маленькой комнате, на полу, на разостланной дерюжке, расположились четверо детишек. В центре этой группы сидел беленький толстячок-годовичок в синей рубашке в белый горошек. А вокруг него стояли на коленях трое — миловидная, с льняными волосами, в сереньком платьице девчурка лет четырех, худенький мальчик лет шести и парнишка, года на три постарше, более плотный и смуглый. Все дети были босиком, и Нина приметила, что ступни у них, особенно пятки, — темные, шероховатые, в цыпках.

Нина вспомнила, как и она с братом Колей в детстве тоже мучилась цыпками, как те трескались и зудели, как мать смазывала им ноги сметаной, а Коля ныл: «Дай лучше поесть сметанки…»

И еще девушка обратила внимание на то, что у детей были самодельные игрушки-коники: куклы, сделанные из дерева и картона, которыми они забавляли малютку и развлекались сами.

Как только Нина вошла в дом, ребятишки мгновенно притихли и, подавшись к дверному проему, с любопытством уставились на новенькую: кто такая, зачем пришла?

Назвав всех детей по имени: малыша — Павликом, беляночку — Милочкой, худенького мальчика — Володей, а смуглого крепыша — Сережей, Анна Никитична представила им Нину:

— А это ваша старшая сестра. Помните, отец говорил о ней? Она пришла с Брянщины. У них там есть нечего.

Но и после этого никто из детишек не посмел подойти к Нине.

Тогда она подхватила с пола малютку и, подняв его над головой, воскликнула:

— Ой, какой же ты плотнячок!

И тут болыпенькие дети улыбнулись: очевидно, было приятно, что их любимчик понравился девушке. Ощутив в руках упругое, теплое тельце ребенка, Нина стала его тетешкать.

К ней робко подошла Милочка и дернула ее за юбку:

— И мине-е…

Опустив малыша, Нина подхватила под мышки девочку и высоко подняла ее.

— Ой, какая ты синеглазенькая!

— А гостинцев принесла? — спросила девочка.

— Какие там гостинцы? — вмешалась мать. — Хорошо, хоть сама-то живой добралась.

Нина опустила девочку на пол, и та, насупившись, отошла к братикам, которые стояли в сторонке, не сводя глаз со старшей сестры.

Анна Никитична направилась к печке, приговаривая на ходу:

— Сейчас я покормлю тебя, Нинушка. А отец с Артемом в город пошли! Видно, скоро придут. А там уж не знаю, как выйдет…

Постукивая ухватами, хозяйка засуетилась у закопченного шестка.

Нина сняла жакетку и присела на дерюжку, к детям. Володя опустился рядом с ней на колени. А девятилетний Сережа стоял рядом, молча разглядывая девушку, и, по-видимому, никак не мог принять ее за родную сестру: не было и вдруг — словно с неба свалилась… Анна Никитична подала Нине таз с водой:

— Умойся с дороги. И ноги освежи, а то небось сомлели.

Умываясь и споласкивая прохладной водой ноги, Нина вспоминала, как дома мама заставляла ее и брата мыть ноги перед сном, а они ленились…

Усадив гостью за стол, хозяйка налила ей полную миску густого картофельного супа, забеленного сметаной, дала пшенную кашу и жбанок молока. Анна Никитична села напротив Нины и, подперев подбородок рукой, не сводила с нее заботливо-скорбных глаз, изредка приговаривая:

— Ешь, Нинушка, ешь досыта!

Черно-пестрая, с бархатистым отливом кошка потянулась к Нине и, встав на дыбки, запищала, прося подачки.

— Да прогони ты эту блудню, — сердито сказала хозяйка. — Пусть лучше мышей ловит.

Обмакнув в молоке черный хлеб, Нина бросила его под стол. Облизав кусочек, кошка снова стала тереться у ног Нины.

— Видишь, какая она привередливая? — заметила Анна Никитична. — Это дети ее избаловали!

Из соседней комнаты выглянула Милочка и с улыбкой пролепетала:

— Ой, не стойте слиском близко! Я тигленок, а не киска.

Мать метнула на нее строгий взгляд, и девочка исчезла.

— Был у нас и кобелек, Кутиком звали, — продолжала Анна Никитична. — Хороший звоночек. Дети его любили, да злыдни перестреляли всех собак. От дворняжек, говорят, одно бешенство. А бешенство-то не от собак…

После сытного обеда Нина осоловела, потянуло ко сну. Ноги страшно ныли.

Переведя детей в большую комнату, Анна Никитична ввела девушку в маленькую, с окошечком во двор, и уложила на узкую железную кровать. Накрывая Нину вылинявшим байковым одеялом, сказала:

— Отдохни тут, поспи. Притомилась ты и передрогла…