Тихое местечко

На следующий день и Джеймс, и Этвуд встали очень поздно. После завтрака к ним заглянул Берни и предложил сыграть в карты, потому что на пляже слишком ветрено, а купаться и вовсе невозможно — вода резко похолодала и волны прямо огромные. Этвуд вежливо отказался, однако Берни уходить не торопился и принялся болтать о том о сем: посетовал, что не взял напрокат машину, думая, что она будет ни к чему, а в такую дурную погоду очень даже пригодилась бы, самое время съездить в город, развлечься, потом сказал, что еще день-два такие, как вчера, и многие вообще пожалеют, что приехали сюда. Впрочем, синьоре Форелли это, должно быть,безразлично, она все время читает романы ужасов, судя по обложкам, а ее племянница и в хорошую погоду никогда не улыбнется, Фрэнку же никакой холод и ветер не помешают получить свое, скорее наоборот — тут Берия грубо хохотнул и с заговорщицким видом пояснил, что у Фрэнка с Сильвией дела пошли на лад, и как Тельма ни злится, а, видно, придется ей коротать время в одиночестве, если только Фрэнк не окажется таким дураком, чтобы таскать за собой эту обузу. Ясно, что уж ей-то ухажера не найти, слишком она крупная и плоская, хотя характер ничего, веселая была до тех пор, пока подруга не положила глаз на Фрэнка. В одиночестве не больно повеселишься, это верно, а третий всегда лишний, это еще вернее. А синьора Витторио погода вряд ли волнует, когда вечно сидишь в коляске, не до погоды.

Берни проболтал в том же духе еще несколько минут, затем удалился, нисколько не смущенный полнейшим отсутствием какого-либо отклика на свои высказывания.

За время дружбы с Этвудом Джеймс убедился, что тот относится к людям очень терпимо, не раздражаясь из-за иных взглядов и манер, однако Берни олицетворял собой именно тот тип, который Этвуд не переносил за безапелляционность суждений, соединенную с крайней бесцеремонностью поведения. Этвуд умел, оставаясь безукоризненно вежливым, одернуть любого, но теперь он промолчал то ли потому, что надеялся выудить из потока пустой болтовни какие-нибудь полезные сведения, то ли просто потому, что после вчерашнего у него еще болела голова. Когда Берни ушел, Этвуд ограничился тем, что задумчиво сказал:

— Интересно, что он наговорил бы о нас кому-либо другому, той же Сильвии, к примеру?

Облачившись в один из своих наконец-то пригодившихся свитеров, Джеймс настоятельно посоветовал Этвуду провести сегодняшний день в постели, а сам отправился, как он выразился, побродить по пляжу и разведать, как обстоят дела. Судя по тому, что сначала он надел коричневый свитер, а затем сменил его на серо-голубой, эффектно оттенявший загар лица, Этвуд решил, что в его планы включен визит к синьорине Джулиане, вернее, учитывая нрав вышеупомянутой синьорины, к синьоре Форелли, а там уж можно как бы невзначай встретить и ее племянницу.

Синьора Форелли оказала Джеймсу весьма любезный прием, однако в коттедже она была одна. Когда при особенно сильном порыве ветра снаружи что-то грохнуло, а ветки росшего под окном куста хлестнули по стеклу, она поднялась со словами:

— Извините, мне надо кое-что забрать из-под навеса. Подождите, пожалуйста.

Она вышла, и через пару минут Джеймс увидел, как она осторожно пробирается напрямик через кустарник, направляясь к чему-то ярко-синему, то ли полотенцу, то ли головному платку, зацепившемуся за ветку, куда занес его ветер. Джеймс подумал, что со стороны синьоры Форелли с ее солидными размерами неразумно лезть в самую середину густого кустарника, и хотел было выйти из дома и помочь ей, но в это время зазвонил телефон. После четвертого звонка Джеймс снял трубку.

— Синьору Форелли, пожалуйста, — произнес хрипловатым мужской голос.

— Она вернется через несколько минут, — сообщил Джеймс, глядя на грузную фигуру, застрявшую в гуще куста; длинные многочисленные одеяния окончательно сковали ее движения, чтобы выбраться оттуда, требовалось или воспользоваться посторонней помощью, или совершить решительный рывок, пренебрегая сохранностью одежды. — Перезвоните немного позже.

— К сожалению, это невозможно, — сказал мужчина, — я опаздываю на самолет. Будьте так любезны, передайте синьоре Форелли, что Джузеппе взялся за старое и уже совершил убийство. Она была права. Передайте, что я восхищаюсь ею.

— Простите, а кто вы такой? — спросил ошеломленный Джеймс, но невидимый абонент в спешке уже повесил трубку.

На выбравшуюся наконец из кустов синьору Форелли добросовестно переданная Джеймсом информация произвела странное впечатление, мало соответствующее содержанию: она просияла, и ее все еще красивые глаза зажглись торжеством.

— Я знала, что так будет, — произнесла она с глубоким удовлетворением. — Джузеппе был и останется убийцей. Впрочем, вам это неинтересно, — закончила синьора Форелли, пресекая тем самым возможные вопросы.