Тихий центр

Только эта страшилка не подействовала. Алешенька схватил Олю за руку и начал эту руку целовать. Оля вырвалась и помчалась наверх, к себе.

— Я тебя люблю! — крикнул Алешенька ей вслед и захлопнул дверь.

Приключения во второй квартире на время отбили у Оли желание продолжать обход. Она съела шоколадку, борясь со стрессом. Позвонила Юльке, нажаловалась на судьбу. Та ободрила и вспомнила, что у нее в этом городе когда-то было очень интересное приключение, поэтому вешать нос рано. Олю еще ожидают сюрпризы и радости. Всегда где-то кроется сюрприз или радость, надо просто набраться терпения и притаиться.

В квартире номер три просто никого не было. Дверь порадовала — металлическая, дорогая, стилизованная под дверь сейфа. Оле сделалось приятно от мысли, что в ее новом доме живут не только маргиналы, она даже решила в знак респекта оставить корзинку у подножия. Но как хозяин квартиры догадается о смысле этого подарка? И об авторстве? Конечно, ему будет приятно и любопытно, и можно зайти позже, когда он уже измучается вопросами. Но Оля не оставила корзинку, а с ней перешла к четвертой квартире.

Мало того, что дверь там была самой драной в доме, она еще и не закрывалась. Оля не нашла звонка, постучала, она сама и распахнулась. Пришлось входить. Навстречу никто не выбежал, хотя дома явно были люди и много. Оля вытянула шею в сторону кухни — там смеялись — увидела чей-то носок. Потом мимо пробежали два мальчика, толкнули ее на повороте на кухню, но не обратили внимания. Следом из комнаты вышел джентльмен в шелковом дамском халате, из-под которого торчали голые волосатые ноги.

— Ну, чего стоишь? — равнодушно спросил джентльмен. — Иди на кухню!

И сам ее опередил. Оля вошла следом, слабо понимая, что происходит. Ей даже не кивнули — сидели несколько человек, смеялись, курили, говорили о своем. Под столом ползали дети.

— Есть сигареты? — спросил джентльмен.

— Только лайт, — равнодушно ответили ему люди.

— Достали вы меня все! — горько констатировал джентльмен и налил себе воды из пижонского чайника.

Оля так и не дождалась внимания, на нее даже не смотрели. И ситуация становилась все более абсурдной: надо было развернуться и уйти, потому что оставлять подарки всем этим свиньям Оля не собиралась.

— А ты кто? — вдруг спросила смуглая дева с мундштуком в спортивных брюках. Сочетание спортивных брюк и мундштука Олю окончательно подкосило, поэтому она просто начала отступать, но включились дети.

— Ой, конфеты! Конфеты! — заорали они, повисая на Оле.

И корзиночка пропала. Через мгновение ее вывернули, выпотрошили и сели сверху. Захрустела лоза…

— Я чего-то не поняла, — хрипнула дева с мундштуком. — Вы к кому с таким набором, девушка? Мы вас знаем?

Люди за столом еще раз обернулись, теперь уже персонально к Оле. Они все были молодые, сонные, задумчивые.

— Я ваша новая соседка, — сказала Оля в полной тишине. — Мы с мужем будем жить на втором этаже. Хожу, знакомлюсь.

— Да ты гонишь! — возмутился джентльмен в халате. — В этом доме нет второго этажа!

Общественность засмеялась и снова отвернулась. Больше Олей никто не интересовался, и она тихонько ушла.

В восьмую квартиру можно было и не ходить, хватило вчерашнего выступления Ирины Павловны и сегодняшних безумцев с первого этажа. Но Оля была девушкой упрямой и не хотела позволить тупой реальности нарушить ее гармоничный план. А еще она снова хотела увидеть темнобрового красавца Игоря, и это последнее чувство с запасом перекрывало все остальные. Собственно, все ради этого и затевалось.

Открыла Таня, слава Богу. Если бы Ирина Павловна, то шансы на хорошую открытую беседу свелись бы к нулю.

— Привет, — и Оля протянула корзинку.

— Ой! — и Таня отступила.

— У меня есть пятнадцать минут! — Оля оглянулась, не вышел ли темнобровый.

— А у меня нет! — должна была сказать Таня, которая дописывала какую-то рекламную муть и через пятнадцать минут должна была выехать вместе с ней в сторону редакции. Но Таня сказала другое:

— Отлично! Тогда кофе, чай?

— Просто сок, лучше свежевыжатый, — Оля прошла на кухню и увидела там стопку бумаг — частично исчерканные листки с замалеванными абзацами и однотипными рисунками глаз.

Таня смотрела на Олю и пыталась понять, где взять свежевыжатый сок и аргументы против посиделок.

— Твое?

— Мое.

— Что пишешь?

— Статью одну.

— Круто. А где твои?

— Кто где. Мама ушла на работу.

Оля вдруг захотела расспросить о соседях, статьях, о липах за окном, пыталась задержаться в этой квартире изо всех сил — и все к тому шло: Таня терпела, не гнала, хотя явно торопилась. Сока не было, значит, можно, как вариант, просить супа, котлет, любой ерунды, которая греется, готовится, выращивается и забивается к столу…

— Понимаешь, — сказала Таня, — это так приятно, когда дарят корзинки с шампанским…

— Там еще конфеты и мишка.

— Да. Но я так спешу…

И вот тут из норы снова выполз Игорь. Если бы он остался там, где проводил большую часть дня, у себя в углу за гитарой, вросшей в комбик, Оля бы просто ушла. И, может, ничего бы потом уже и не было из того, что случилось потом…

Но он вышел.