Тихий сон смерти

Желание Хартмана услышать подтверждение версии Каупера было вполне понятным. Его сжуют вместе с пуговицами и проглотят со всеми потрохами, а то, что останется, вышвырнут на помойку судмедэксперты, если он проведет вскрытие, а потом вдруг выяснится, что это была жертва преступления. Несколько лет назад Хартману довелось оказаться в подобной ситуации, и он не желал ее повторения.

Ламберт неопределенно покачал головой, и, хотя старший инспектор в этот момент не мог ее видеть, Уортон в точности повторила его движение.

– Ни единого, – подтвердил вслух Ламберт. Ему было глубоко плевать на сомнения Хартмана.

В этот момент дверь открылась, и в прозекторскую вошла ординатор, Белинда Миллер.

– Не возражаете, если я поприсутствую?

Белинда, невысокая и несколько полноватая девушка с короткой мальчишеской стрижкой и таким же по-мальчишески подвижным лицом, была самой способной из ординаторов, и у Хартмана сложились с ней неплохие отношения. Согласно штатному расписанию, на этой неделе производить вскрытия полагалось ей, но младшему персоналу запрещалось проводить аутопсии по заявкам коронера. Других же вскрытий на этот день запланировано не было. Хартман улыбнулся Белинде и кивнул; в ее присутствии он сразу почувствовал себя увереннее.

Покончив с формальностями, он перевел взгляд на тело, лежавшее в мешке, все еще продолжая сомневаться в правомочности своих действий, но в глубине души понимая, что нельзя не произвести хотя бы поверхностный осмотр. Чтобы не затягивать паузы, Хартман коротко кивнул Ламберту и отвернулся. Конечно, он предпочел бы начать со вскрытия мотоциклиста: жертвы дорожно-транспортных происшествий были легким заработком – аутопсия превращалась в стандартную опись повреждений поверхностных, костных и мягких тканей. Однако Хартман решил, что не стоит вступать в пререкания с гостями.

– Дэнни!

Его возглас эхом разнесся по помещению, не вызвав при этом никакого видимого результата. Тогда Хартман принялся сам расстегивать мешок, будучи уверен, что Дэнни слышал его и просто по обыкновению тянет время. Никакие взывания к служебному долгу, никакие уговоры и крики не могли заставить этого парня относиться к своей работе должным образом. Но как бы то ни было, одного взгляда на тело девушки оказалось достаточно, чтобы мысли о Дэнни мигом улетучились из головы Хартмана.

Хартман привык к смерти, привык к самым невероятным следам, которые она оставляет. Он знал, что некоторые люди после ее прихода внешне не меняются, а кто решил распрощаться с жизнью при помощи двигателя внутреннего сгорания и длинного куска шланга, она даже украшает. Многих смерть выставляет в позорном виде, перемазывая блевотиной, кровью или испражнениями, а кое-кого обезображивает ссадинами, зияющими ранами или даже лишает членов.

Но эта девушка…

Словно издалека Хартман услышал, как присвистнула Белинда, – именно этот звук вывел его из оцепенения. Переведя взгляд на Ламберта, он был изумлен. Тот стоял как ни в чем не бывало, многозначительно подняв брови. Дескать, «теперь понимаете, что я имел в виду?»

Вошел Дэнни, а за ним и Ленни.

– Что нужно, босс?

– Не поможете вытащить тело из мешка?

Ленни был на два года старше брата, что не мешало ему быть вдвое глупее. Он носил очки, которые, по его мнению, очень ему шли. Очки были квадратными, в толстой роговой оправе и с черными стеклами, и благодаря им Ленни лишался даже малейшего шанса не выглядеть законченным придурком и иметь хоть какой-то успех у противоположного пола. Его интимная жизнь заключалась в развлечении тупыми шутками прыщавых и уродливых девиц, пока его брат занимался любовью с девицами привлекательными. Время от времени ему перепадало кое-что после Дэнни, но и в этих редких случаях, насколько мог судить Хартман, вся его тактика сводилась к тому, чтобы накачать девицу алкоголем и затем приступить к овладению ее бесчувственным телом.

– Конечно.

Сорочка легко поддалась острому скальпелю, открыв взорам собравшихся то, что и как сотворила смерть с этим человеческим существом.

Казалось, вся кожа девушки обгорела, обнажив мясо, красноту мягких тканей; в ярком свете прозекторской тело несчастной выглядело так, словно оно все еще болезненно кровоточило. На трупе не осталось ни одного неповрежденного участка – даже ступни девушки, кожа головы и спина были обезображены.

Хартман приблизился к телу, лаборанты же, освободив труп от мешка и одежды, напротив, отступили от стола. Хартман поднял на них взгляд, но они оставались безучастными: Ленни – по причине непроходимой тупости, Дэнни же потому, что настоящему мужчине не пристало выказывать какие-либо эмоции при виде трупа, сколь бы необычным этот труп ни был.