Тихий сон смерти

– Я хочу, чтобы у вас не возникало сомнений: я знаю о вас все.

Он сидел, по-прежнему уставившись прямо перед собой, как будто разглядывал собаку, которая, подняв лапу, пристроилась у фонарного столба. Ее хозяин беспокойно озирался по сторонам, справедливо опасаясь, что кто-нибудь заметит, как он потакает непотребным собачьим привычкам, и ему придется раскошелиться на полтысячи фунтов. Уортон быстро оглянулась на Ламберта, потом снова посмотрела на светофор и только после этого произнесла:

– Сэр?

Ламберт перевел взгляд на ее профиль. Если он и отдавал себе отчет в том, что этот профиль красив, он никак не показал этого.

– Я сказал, что знаю о вас все, инспектор.

Зажегся зеленый, и она ответила, только когда перешла на третью скорость:

– Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

– Ну конечно. Не понимаете?

Уортон не могла оторвать взгляд от зеркала заднего вида, поскольку именно в этот момент какому-то идиоту вздумалось их обгонять. Возможно, поэтому ничего не ответила.

Ламберт продолжил:

– Мне говорили, что вы потаскуха, инспектор, что вы сделали карьеру через постель и что именно постель не единожды спасала вас от неприятностей.

Ни один мускул не дрогнул на лице Уортон, пока она слушала эти слова. Идиот позади них свернул в сторону, но теперь ей нужно было перестроиться в правый ряд – два трейлера никак не позволяли ей проскочить между ними.

– И вы этому верите, не так ли?

Ламберту надоело любоваться профилем Уортон, и он вновь уперся взглядом в лобовое стекло.

– У меня есть все основания полагать, что вы всем порядком надоели на своем прежнем месте. Там была какая-то грязная история, связанная с делом Экснер, и начальство захотело сплавить вас куда подальше. К несчастью, этим «куда подальше» оказался я.

Наконец ей удалось протиснуться между двумя неразлучными трейлерами, за что их водители обложили ее отборной бранью, одновременно неистово мигая фарами.

– В официальных документах нет ничего, что говорило бы о небрежности или нечистоплотности, проявленной мной в этом деле, – возразила она.

Ответ Уортон показался Ламберту забавным.

– И все мы, как один, верим официальным документам, верно, инспектор?

Она была вынуждена притормозить, ожидая, когда появится возможность повернуть направо, и это едва не довело водителя ехавшего за ними грузовика до апоплексического удара. Уортон же воспользовалась остановкой, чтобы взглянуть Ламберту в лицо, хотя тот и продолжал сидеть, не поворачивая головы.

– Я слышала, старший инспектор, что вы законченный гад. Но я готова была сделать для вас скидку и усомниться в общественном мнении, сэр.

В салоне воцарилось молчание, но лишь до тех пор, пока Беверли не удалось-таки проскочить в крайний ряд. Когда у нее это получилось, Ламберт ответил:

– У вас верные сведения, инспектор. Я и есть законченный гад.

За три недели, которые Уортон проработала под началом Ламберта, у нее ни разу не возникло повода упрекнуть старшего инспектора во лжи. Но не было и каких-либо признаков потепления в его жестком замороженном взгляде, которым он ее встретил с самого начала. Что скрывалось за этим взглядом? Уортон провела несколько часов, расспрашивая своих новых коллег о том, что представляет собой их шеф. Она узнала, что Ламберт состоит в стабильном, хотя и неофициальном, браке, – и ничего больше. Старший инспектор держался отчужденно и холодно со всеми – с начальниками, с равными по должности, с подчиненными. Ей намекнули, что с ней он почему-то особенно холоден, но по какой причине, никто объяснить не мог. Или не хотел.

Уортон сделала для себя определенные выводы и первые три недели держалась замкнуто.

А теперь это. Что ж, по крайней мере она получила ответы на некоторые вопросы.

– Не все, что говорят обо мне, правда.

Его ответ прозвучал совершенно безразлично:

– Ну и?.. Что же правда, а что вранье?

Сейчас они огибали больницу по периметру, направляясь через задний двор ко въезду в морг. Беверли собралась было отрицать высказанные Ламбертом обвинения в ее адрес, но, подумав, решила, что делать этого не стоит. Этот тип поверит только в то, во что хочет верить. Она подумала, что если и возможно изменить его отношение к ней, то уж никак не словами, и ограничилась лишь одним замечанием:

– Прежде всего я очень хороший полицейский.

Она свернула налево, в огороженную часть двора, куда подъезжали катафалки, и остановила машину у самых дверей морга. Выходя из автомобиля, Ламберт коротко бросил:

– Докажите это, инспектор.