Тихий омут

– Как член Плеяды настоящим я свидетельствую тебе об угрозе для Ари, которая может быть предотвращена только посредством твоего вмешательства. Давай уже!

Округлившимися глазами я пялилась на Гидеона. Я знала, что означали его слова. Он приостановил клятву Люциана. А это могло быть лишь по одной причине.

– Ты знаешь, что мы…? – …связаны? …переспали? …использовали магию, чтобы скрыть это от Лиги?

Гидеон скрестил руки на груди и дернул плечами. Поведение, казавшееся одновременно упрямым и сконфуженным. С этой его стороной я еще не была знакома. Люциан тоже смущенно смотрел из-под темных волос.

– Гидеон умеет быть весьма настойчивым, если захочет.

– Кто бы говорил, – проворчал охотник. – А сейчас прекращайте наконец болтать, мы опаздываем.

Люциан протянул мне руку. Затаив дыхание, я вложила в нее свою. Как же я по нему соскучилась! Его теплые пальцы сразу переплелись с моими. Потом его энергия обрушилась на меня, как летняя гроза. Я будто бы вернулась домой.

«Ты сегодня ночью практически не спала. Это из-за происшествия или Бел сделал что-то такое, что…»

«Нет, – тут же заверила его я. – Я просто… просто нервничала и размышляла, что сказать Совету».

Это была правда. Я провела очень познавательные чтения с экземпляром Канона, что дал мне Бел, и уснула глубокой ночью над своими заметками.

«Ты не приходил в мои сны». – Еще я помнила, как на грани сознания почувствовала присутствие Люциана.

«Тебе нужен был покой, – негромко произнес он. – Когда-нибудь и тебе надо отдыхать, малышка».

Я скептически взглянула на него. Он говорил серьезно, но не до конца откровенно.

«Я скучаю по тебе».

Его сила целенаправленно просочилась в мое тело и утешающе укрыла мою спину, как одеяло.

«Не так, как я по тебе».

Покалывание на позвоночнике ослабло, и я поняла, что иллюзия была завершена.

«Ари… в Патрии мы должны будем ограничить нашу коммуникацию до крайней необходимости и сделать ее максимально ничего не значащей. Помнишь, что Бел мог подслушивать наши разговоры? Не исключено, что некоторые в Верховном Совете обладают такими же способностями».

Я быстро кивнула.

«Без проблем».

Я неохотно начала убирать руку, но он крепко ее держал.

«Я люблю тебя, Ари. Никогда об этом не забывай».

Не успела я сказать то же самое в ответ, он разорвал контакт, и я буквально физически ощутила, как клятва снова вступила в силу.

– Готово? – спросил Гидеон. Люциан не ответил, просто заставил проявиться дверь. Она была сделана из светлого материала, который я не могла определить. На ней был выгравирован треугольник, в котором отсутствовала нижняя линия – как наконечник стрелы, обращенный вверх.

– Ну, пошли, – сказал Люциан, толкнув дверь.

Гидеон постучал пальцем мне по плечу. Когда я оглянулась, он сунул мне под нос свой телефон. На экране светилось сообщение от Лиззи:

«ПЕРЕДАЙ ЭТОЙ ТУПОЙ МАКАРОНИНЕ, ЧТО Я ВСЕ ЕЩЕ ЗЛЮСЬ, НО ПУСТЬ ОНА БУДЕТ ОСТОРОЖНЕЕ. ТОЛЬКО Я ИМЕЮ ПРАВО ОТОРВАТЬ ЕЙ ГОЛОВУ».

Я заулыбалась.

Люциан был рядом, а лучшая подруга все же не окончательно вычеркнула меня из своей жизни. Я изучила Канон, и моя запретная связь была укрыта под антипраймусовской иллюзией. Что еще могло пойти не так…?

* * *

Патрия была в самом прямом смысле этого слова гигантской. Я чувствовала себя ничтожно маленькой. Меньше, чем перед небоскребом, меньше, чем на вершине горы. Патрия просто раздвигала границы моего воображения.

Сначала мой взгляд упал на монументальное здание отеля, какие бывают в Лас-Вегасе. Но оно не стояло на твердой почве, а балансировало на крыше виллы в стиле модерн. И не только оно. Сотни зданий здесь были без разбора настроены друг на друге. Как будто кто-то разграбил учебник по истории архитектуры и сыграл в увеличенную во сто крат дженгу[10] зданиями из разных эпох и культур. Дома громоздились на домах. Некоторые были надстроены непосредственно друг над другом, другие смещались так, что между ними образовывались туннели, третьи так угрожающе зависли в воздухе, что это противоречило всем законам физики. Викторианская усадьба расположилась на бамбуковой хижине, которая, в свою очередь, стояла на барочном дворце. Внешние стены бетонного бункера 70-х годов опирались с левой стороны на греческий храм, а с правой – на зеркальное строение с Уолл-стрит. Под ними была старая школа, под козырьком которой вырос деревянный амбар.

Улиц не существовало, лишь бесконечная сеть металлических мостов и парящих лестниц, которые тянулись сквозь пропасть этого города и связывали всё воедино. Абсолютно парадоксальная конструкция, настолько высокая, что не было видно ни неба, ни солнечного света. Все смотрелось мрачным и серым и напоминало сумерки в крупном городе – словно ты навечно застрял в кратком временном окне между заходом солнца и включением уличного освещения.