Тихий омут

Уже совсем стемнело, когда Варвара нашла спрятавшийся в зарослях небольшой одноэтажный домик. У входа стоял знакомый фургон. Через окна с куцыми белыми занавесками было видно, что «Ракурс» давно уже не был приспособлен для приема клиентов, желающих запечатлеть себя для истории. Большой зал напоминал скорее склад: на шкафах и на столах громоздились старые увеличители, штативы, бутыли с мутными жидкостями, надувные ядовито-зеленые крокодилы и картонные пальмы, с которыми раньше бродили по пляжам горластые фотографы.

В зале было пусто, но на противоположной стене между шкафами были видны две полуоткрытые двери. За одной из них горел яркий свет, в лучах которого струились клубы сигаретного дыма.

Варвара поднялась по каменным ступенькам на крыльцо и осторожно потянула на себя старую с десятком слоев облупившейся краски дверь. Надо было ожидать, что она противно заскрипит, подвизгивая и кашляя. Но, легко распахнувшись, дверь промолчала. За ней была еще одна – такая же тихоня.

Стоя на пороге зала – склада, Варя совершенно отчетливо слышала голоса. Но это был не разговор, а чаще всего одобрительные возгласы и междометия. Было похоже, что несколько мужиков увлеченно смотрят телевизор, где им показывают нечто пикантное.

Еще Варвару поразил тяжелый спертый дух этого помещения. Это был запах старой краски, пыли, фотореактивов и размокших окурков. Последние почти сразу были обнаружены – ими была заполнена десятилитровая бутыль, стоявшая на столе прямо перед входом. Надпись на ней – «Проявитель» лишь частично соответствовала действительности.

Было довольно нелепо и опасно стоять просто так в центре комнаты и слушать невнятные всплески эмоций. Варвара прошла дальше и заглянула в темную комнату. Это была довольно просторная фотолаборатория: тускло светится красный фонарь, под потолком висели на просушке десятки пленок, в ванночках закреплялись или промывались какие-то снимки.

Варвара подошла к столу и взглянула на верхние фотографии. Под красной лампой цвета были искажены, но сюжет снимков очевиден. Круто! Даже очень круто. Ни один эротический журнал не решился бы такое опубликовать.

Все это несколько успокоило Варю. Ну, размножают ребята порнушку. Плохо. Но сейчас это вроде как и не преступление. И, главное, это не имело отношения к ее подопечным… Вот еще несколько фотографий – нигде нет лиц. Только на двух снимках сладкая парочка развернулась к объективу и их сделали крупным планом.

Варвара машинально поднесла листы мокрой бумаги к свету – на нее смотрели чуть искаженные страстью Маруева и Жидков…

Голоса за стеной стали громче. Очевидно просмотр фильма закончился и шло обсуждение. Слышимость была отменная – комнаты были отделены лишь картонной перегородкой, на которой кое-где для светоизоляции были наклеены заплаты черной бумаги.

Разговаривали трое. Один наверняка был хозяином этого заведения – «фотограф». Двух других Варвара видела час назад у лифта и около фургона. Но по голосу она определила их для себя как «хриплый» и «армянин». Они собирались уходить:

– Ты когда с фотками закончишь?

– Двадцать минут. У меня отличный глянцеватель. На шесть штук. Полчаса – максимум.

– Да не надо их все. Выбери штук двадцать. Самые смачные. Верно, Басай? – это «хриплый» обратился к «армянину». – С них и этого хватит. Парень – тот вообще хлюпик, а она… Она баба с головой. Купит! Куда она денется? Заплатит копейку, а сбережет рубль.

– Почему копейку? Зачем копейку? Пусть много отдает. Все возьмем. – в голосе Басая сквозило недоверие, злость и даже ярость. К шуткам он явно не был расположен.

– Не гони картину, Басай. Много возьмем. Но не больше возможного. Надо ставить реальные цели… С твоими заскоками можно все потерять. Кто по весне нам все сорвал? Миллион тебе захотелось? Слышь, Факир? – так «хриплый» обратился к фотографу. – Нет бы нам спокойно поторговаться? Так Басай все на себя взял. Бабу голую к трубе привязал, а банкира мы на кровати держим. Этот абрек вынимает кинжал, скалит зубы, пучит глаза, шипит… Умора! Чистый Отелло… И начинает он этого Абрам Семеныча пужать. Остроту ножа показывает – пузо ему бреет, ноги… И все ближе и ближе подбирается. А на последнем взмахе этот скряга дуба дал. Мы его тормошили, тормошили – нет пульса и все тут… Так все было, Басай?

– Было, было… Только обрезать его я не стал бы. Пугал просто. Кто знал что он такой… хилый? Ножа испугался!

– Хорошо хоть ноги унесли. Девка хоть молодец – сообразила. Всю дорогу потом молчала. А что? Умер и умер… Мы ей потом эти фотки так подарили, бесплатно.

– Не надо было бесплатно. Надо было в Москву везти. Вдове продать. Пригрозить – детям покажем. Купила бы.

– Кровожадный ты, Басай. Где твои моральные устои? Зачем детей впутывать… Мужик – понятное дело. Вляпался – плати. Это извращение какое-то… Тихо, Басай, спокойно. Это я пошутил. И вообще – нам пора.

– А я быстренько, Стас. – Факир впервые назвал «хриплого» по имени. – Фотки быстро просушу – и к вам.