Тихий дом

Все ушли, и Артем остался один. Сразу стало тихо – буквально в ту же минуту, как захлопнулась дверь. Хотя, по логике, и должны были доноситься снаружи хоть какие-то звуки – голоса, шаги четырех человек в коридоре. Только ничего этого не было.

Темнота, которая воцарилась в комнате после их ухода, была такой же абсолютной, как и тишина. Глаза никак не желали привыкать к чернильному мраку. Странно, конечно, в городе не может быть такой тьмы: мерцают уличные фонари и рекламные вывески, светятся окна домов, автомобильные фары. Но Тихий дом, стоящий в парке на холме, и в этом был исключением. Артему казалось, он сидит на дне бездонного колодца.

Хорошо, хоть фонарик есть. Вот только светить им страшно. Ненароком направишь луч в правую сторону, а там…

«Дана, Даночка, как же так?»

Запретив себе думать о трагедии, которая только что случилась, Артем положил фонарь рядом с собой на пол и включил телефон. Зарядка скоро закончится – всего тридцать процентов осталось. Но это не страшно, полиция приедет намного раньше, чем разрядится сотовый.

Боль в ноге нарастала. Он старался не обращать на нее внимания: подумаешь, растяжение! Но общее самочувствие тоже ухудшалось: лоб покрылся испариной, капли пота стекали по спине, ладони были ледяными. Должно быть, температура поднимается. Однако было в физических страданиях и кое-что хорошее: они отвлекали от мыслей о смерти Даны, о чудовищных обстоятельствах ее гибели.

Артем поднапрягся и отполз подальше от Даны, сел поудобнее, прислонившись к стене. Прикрыл глаза, запрокинул голову. Никогда бы не подумал, что сможет заснуть в подобных условиях, но вскоре почувствовал, что сознание затуманивается, и он уплывает куда-то, качаясь на волнах.

…Ему чудилось, будто он снова мальчишка-пятиклассник. Приехал на дачу и сразу рванул на пляж, на Волгу. Позади и дачный поселок, и сбегающая с холма тропинка: спуск крутой, запросто можно споткнуться и кубарем полететь вниз! Но все равно дети спускались к реке только по ней, а не шли чинно по широкой, выложенной камушками дороге, как взрослые.

Вот он на пляже: горячий песок обжигает пятки, покусывает их, как игривый зверек, но это не больно, а приятно. Артем летит стрелой, несется к реке со всех ног, мечтая с разбега врезаться в воду, веером рассыпая фонтан сверкающих на солнце брызг. Он предвкушает, как окунется с головой, вынырнет и поплывет уверенным кролем.

Но долгожданная кромка воды почему-то не приближается – наоборот, удаляется все дальше, дальше с каждым шагом, пока не превращается в ослепительно сияющую узкую полоску где-то вдалеке, у линии горизонта. Ступать по песку теперь больно. Это все равно, что идти по горячим углям.

Ноги, вернее, почему-то одну, левую, словно режут тупыми раскаленными ножами. Болит не ступня, а лодыжка, и вот уже иглы боли врезаются в голень, подбираются к колену.

Артем застонал, не в силах больше сдержаться, и открыл глаза. Дернулся, ударившись затылком о стену, возле которой сидел.

Сколько же он проспал? Каким облегчением было бы очнуться дома или, на худой конец, в больнице, в тепле и покое, и чтобы вокруг метались врачи со шприцами наперевес.

Но он по-прежнему в Тихом доме, и рядом – никого. Тишина, темнота, одиночество. Похоже, жар усилился: тело ломило, мышцы ныли.

– Где полиция? – проскрипел Артем.

Губы были сухие, как бумага, в горле саднило. Он медленно повернул голову, но, разумеется, ничего не смог разглядеть. Телефон был в руке, и он поднес его к лицу, включил.

На экране высветилась фотография Даны. Она смотрела, прищурив орехово-карие глаза, улыбалась холодно, загадочно и, как показалось Артему, с издевкой. «Ты тоже умрешь! – предрекал ее взгляд. – Говорил, что жить без меня не можешь, скоро придет время доказать это».

Ему впервые неприятно было смотреть на нее. Она умерла, но сама накликала свою смерть. В голове стучало: если бы не Дана, не ее одержимость, своенравие, бесконечные тайны, он не оказался бы здесь, не лежал сейчас беспомощный, разбитый. Это были бесполезные, никчемные мысли, но он не мог заставить себя прогнать их.

Усилием воли Артем оторвал взгляд от лица Даны и посмотрел в правый верхний угол. Маленькие циферки, обозначающие время. 01:26. Много это или мало? Не удавалось вспомнить, во сколько они пришли сюда, сколько длились их злоключения в Тихом доме. Он даже не знал, во сколько остался один и заснул. Ясно одно: ему становится хуже. Нечего гадать о времени, необходимо позвонить еще раз, узнать, когда придет помощь. Услышать человеческий голос.

Артем набрал нужные цифры и поднес телефон к уху, приготовившись слушать гудки в ожидании, пока на том конце снимут трубку. Однако ждать не пришлось. Раздался шорох, и мужской голос, низкий и скрипучий, словно его обладатель был простужен, произнес:

– Слушаю вас.

Не ожидавший столь быстрого ответа, Артем растерялся, но поспешно ответил, забыв поздороваться: