Тихий американец

«Так ли уж я отличаюсь от Пайла? – думал я. – Может, мне тоже нужно ступить в самую грязь жизни, чтобы увидеть боль?» Грэнджер вернулся в ресторан, и до меня донеслись приветственные голоса. Я нашел рикшу и приказал везти меня домой. Там никого не было, и до полуночи я просидел в ожидании. А потом, потеряв всякую надежду, спустился на улицу и нашел там Фуонг.

3

– К тебе приходил мсье Виго? – спросила она.

– Да. Он ушел пятнадцать минут назад. Как тебе фильм?

Фуонг уже приготовила в спальне поднос и теперь зажигала лампу.

– Очень грустный, – ответила она. – Но краски красивые. Что было нужно мсье Виго?

– Хотел задать мне несколько вопросов.

– О чем?

– О разном. Теперь он вряд ли меня побеспокоит.

– Я больше всего люблю фильмы со счастливым концом, – произнесла Фуонг. – Ты готов курить?

– Да.

Я растянулся на кровати, и она принялась орудовать иглой.

– Девушке отрубили голову, – сообщила она.

– Неужели?

– Это было во времена Французской революции.

– А-а, историческое кино. Понятно.

– Все равно грустное.

– Я не могу сильно переживать за исторических персонажей.

– Ее возлюбленный вернулся к себе на чердак и от тоски написал песню. Понимаешь, он был поэт, и скоро люди, которые отрубили голову девушке, запели его песню. Это была «Марсельеза».

– Звучит не очень исторически, – заметил я.

– Они пели, а поэт стоял в толпе, грустный-прегрустный. Когда он улыбался, мы понимали, что ему еще хуже, потому что он думает о ней. Я сильно плакала, моя сестра тоже.

– Твоя сестра? Поверить не могу!

– Она очень чувствительная. Там находился этот ужасный человек, Грэнджер. Он был пьяный и постоянно смеялся. Но это было совсем не весело, а грустно.

– Я его не осуждаю. У него праздник. Жизнь его сына теперь вне опасности. Я слышал сегодня об этом в «Континентале». Мне тоже нравятся счастливые концы.

После двух трубок я оперся затылком о кожаную подушечку и положил руку на колени Фуонг:

– Ты счастлива?

– Конечно, – беззаботно ответила она.

Более обдуманного ответа я не заслуживал.

– Все как раньше, – соврал я. – Как год назад.

– Да.

– Ты давно не покупала шарфа. Почему бы тебе завтра не сходить за покупками?

– Завтра выходной.

– Ах да, совсем забыл.

– Ты не открывал телеграмму, – напомнила Фуонг.

– И про это забыл! Сегодня вечером не хочется думать о работе. Сейчас уже поздно садиться за репортаж. Лучше расскажи еще про фильм.

– Ну, возлюбленный пытался выкрасть девушку из тюрьмы. Он проник туда в мальчишеской одежде и в шапке, как у тюремщика, но когда выводил ее в ворота, у нее распустились волосы, и все закричали: «Аристократка, аристократка!» Думаю, здесь в истории ошибка, надо было дать ей сбежать. Потом они оба хорошо заработали бы на его песне и уехали за границу, в Америку или в Англию, – добавила Фуонг, считая, что удачно схитрила.

– Лучше прочитаю телеграмму, – произнес я. – Надеюсь, меня не ушлют завтра на Север. Хочу спокойно побыть с тобой.

Она вытащила из-под баночек с кремом конверт и отдала мне. Я вскрыл его и прочитал: «Снова обдумала твое письмо тчк Действую иррационально как ты надеялся тчк Велела своему адвокату начать бракоразводный процесс на основании оставления семьи тчк Благослови тебя Господь с любовью Хелен».

– Тебе нужно уехать?

– Нет, – ответил я. – Сейчас я тебе прочитаю. Вот он, твой счастливый конец.

Фуонг спрыгнула с кровати:

– Как чудесно! Надо бежать к сестре и все ей рассказать. Она будет так рада! Я скажу ей: «Знаешь, кто я? Я вторая миссис Фаулер!»

Напротив меня стояла на полке, как портрет молодого человека со стрижкой «ежиком» и с черной собакой у ног, «Роль Запада». Он больше не мог навредить мне.

– Ты сильно по нему скучаешь?

– По кому?

– По Пайлу.

Странно, но даже теперь, с ней, у меня не получалось называть его по имени.

– Можно мне пойти? Пожалуйста! Сестра будет в восторге!

– Однажды ты произнесла во сне его имя.

– Я никогда не помню своих снов.

– Вы так много могли бы сделать вместе. Он был молодой.

– Ты тоже не старый.

– Небоскребы. Эмпайр-стейт-билдинг.

Немного поколебавшись, Фуонг сказала:

– Хочу увидеть ущелье Чеддер.

– Это не Большой каньон. – Я привлек ее к себе. – Мне очень жаль. Прости меня, Фуонг.

– За что ты просишь прощения? Это чудесная телеграмма. Моя сестра…

– Да, иди, сообщи сестре. Но сначала поцелуй меня.

Фуонг взволнованно скользнула губами по моему лицу и убежала.

Я вспомнил первый день, Пайла, сидевшего рядом со мной в «Континентале» и смотревшего на киоск с газированной водой на противоположной стороне площади. После его смерти все сложилось неплохо, но мне очень хотелось хоть кому-то сказать, что я о многом сожалею.

Март 1952 – июнь 1955