Тихая бухта

— Ты не говори никому, что отец о партизанах кричал. А то здешний староста Чекрыга узнает — он нас изведет. Отец в Приморье партизанил, когда товарища Лазо [1]японцы в топке сожгли. Мы в Черниговке жили. Отец машинистом был на паровозе. Один раз белые заставили его вести поезд со снарядами, а он не захотел. Тогда его забрали в контрразведку и шомполами били. Батька слова не проронил, состав повел. Под Хабаровском паровоз с полного хода пустил на занятый путь. Жандарма — по зубам, а сам соскочил на полотно, и вся бригада за ним, — они заранее сговорились. Состав взорвался, а батька с бригадой — в сопки. Его потом везде искали. Мамку убили во дворе, когда она сказала, что ничего не знает. Меня допрашивали, били, а что я скажу, когда не знаю, где отец! А кабы и знал, так разве сказал бы? Потом меня один дядька, тоже машинист, приютил у себя. Через полгода отец ночью пришел, забрал меня — и во Владивосток. Потом мы сюда приехали. — Шурка нахмурился и серьезно посмотрел на друга: — Ты молчи, пожалуйста, никому не говори, а то, сам знаешь, убить человека легко, а ты попробуй найди такого, как мой папка!

Димка поклялся, что никогда никому не скажет.

Случай с Пундыком и возмутил и испугал лесничего. Он горячо говорил, что нужно разыскать и наказать преступника. Но объездчик отговаривал.

— Бесполезно это, — говорил он. — Не мы тут хозяева. Какой смысл Наяме выдавать этого хулигана? Ему такие люди и нужны — они помогают ему держать своих рабочих в ежовых рукавицах. Он его не выдаст.

— Но ведь Наяма человек культурный, — говорил лесничий. — Он не потерпит разбоя. Я схожу к нему сам и потребую наказать бандита.

Сначала он зашел к сельскому старосте Чекрыге. Староста был высокий рыжебородый человек с какими-то мохнатыми глазами. Это впечатление создавалось необычайно длинными и жёсткими ресницами, за которыми глаза Чекрыги прятались, словно в кустарнике.

Чекрыга выслушал Вихрова стоя, немного наклонившись, в позе, придававшей всей его крепкой, кряжистой фигуре такое выражение, словно он прислушивался к гудению шмеля, летавшего вокруг.

Затем он покачал головой:

— Ай-яй-яй, дело-то какое получается!.. — и неожиданно добавил: — Говорил я Савелию Петровичу, чтобы он с япошками бережнее держался!

— Но позвольте, — удивился Вихров, — при чем тут Пундык? Не он виноват.

— Да чего там… Разве они что-нибудь понимают, косоглазые? Азиаты ведь! С ними нужно, как с малыми ребятами…— певуче сказал Чекрыга и совсем закрыл глаза. — Вам бы, господин лесничий, сходить к господину Наяме! Тот мигом наладит все. Человек с головой.

Вихров отправился на концессию. Встретил его сам Наяма. Радостно скаля косые зубы, он засуетился, как будто не зная, куда усадить дорогого гостя, угостил Вихрова вином, предложил сигары. Потом любезно осведомился о цели прихода. Лесничий рассказал о происшествии с Пундыком. Наяма внимательно выслушал и озабоченно почмокал губами.

Потом хлопнул в ладоши, вызвал к себе слугу-китайца, приказал позвать Накано. Приказчик явился и так же внимательно выслушал Вихрова.

Наконец Наяма заявил:

— Вот, Накано-сан разыщет этого рабочего и сдаст русским властям.

Очень довольный, Вихров распрощался с концессионерами, приняв подарки, навязанные ему любезным, улыбающимся хозяином.

Наяма преподнес Вихрову дорожный кожаный прибор, а для Пундыка передал сшитый из дешевой шерсти костюм.

Вернувшись в поселок, лесничий тотчас же явился к Савелию Петровичу и рассказал ему о своем разговоре с Надмой.

Пундык сказал:

— Виновников не найдут.

От подарков же объездчик наотрез отказался, а когда лесничий стал его уговаривать, то сдвинул свои густые брови и отвернулся к стене.

Вихров ушел.

Через два дня к лесничему явился приказчик Накано и с бесконечными улыбками и поклонами сообщил, что человека, который чуть не убил Пундыка, зовут Саканами, что, к сожалению, его еще не разыскали. Испуганный своим поступком, он куда-то убежал. Накано просил Вихрова не беспокоиться: рано или поздно хулигана поймают… Если, добавил он, преступник не убежал на проходившем вчера пароходе.

К Пундыку Вихров зашел лишь через несколько дней.

— Не поймали еще вашего убийцу, — сказал он объездчику, — но убежать ему не дадут!

Пундык с усмешкой посмотрел на лесничего и ничего не сказал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тайна, которую узнал Димка, наполнила его уважением к Савелию Петровичу и к Шурке. Димка завидовал приятелю: не каждый мальчик имеет отца, который взорвал поезд со снарядами.

Шурка же, разболтав тайну, чувствовал себя нехорошо. Теперь он все больше молчал. Молчал и Димка. Но это нисколько не отразилось на их уходе за больным. Стоило Пундыку пошевелиться, как оба мальчика со всех ног бросались к нему, наперебой стараясь выполнить малейшее его желание.

Скоро дело пошло на поправку. Савелий Петрович мог уже садиться в постели. Настал, наконец, день, когда он, пройдясь по комнате, заявил ребятам:

— Ну, хлопчики, шабаш — выздоровел! Теперь можно и в стойбище ехать.