Тигрица

Между тем дело шло к обеду. В самом начале первого прибыла Арлетта, одетая в голубой кожаный костюм с серебряными заклепками и ковбойские сапожки. По ее словам, она так торопилась добраться до усадьбы вовремя, что даже не успела позавтракать. Под этим предлогом Арлетта быстро соорудила себе «Кровавую Мэри» и даже воткнула в бокал веточку сельдерея, которую время от времени лениво покусывала.

Вернувшийся в дом Кейл сообщил, что его мать сегодня не приедет — с утра у нее болело сердце, и она решила остаться в постели. Врач, правда, не обнаружил никаких грозных симптомов, так что боли в сердце имели скорее всего нервное происхождение, и все же Зоя не решилась сесть за руль.

— Удачный предлог, — заявила на это Арлетта, экспансивно взмахнув бокалом со вторым коктейлем. — Я и сама могла бы симулировать сердечный приступ, если бы догадалась.

Джессика закатила глаза и бросила на мать укоризненный взгляд, хотя удивляться тут было нечему: взаимная неприязнь между двумя женщинами была довольно сильной. Так было всегда, сколько она себя помнила.

— Да нет, я серьезно! — продолжала Арлетта, слегка понизив голос, чтобы не услышал Кейл. — Я уверена, что на Зое можно пахать. Кроме того, она-то ведь рассказывает всем и каждому о моей личной жизни!

— Только не мне, — ответила Джессика, а сама подумала, что ее мать, возможно, не так уж не права. Кто-то ведь сообщил Мими Тесс о том, что у Арлетты появился очередной поклонник.

Перед самой трапезой приехал Ник. Во время обеда, состоявшего из креветочного салата, яиц под майонезом, сладкого картофеля, жареного мяса и тушеных бобов, Арлетта сидела рядом с ним, при всяком удобном и неудобном случае хватая Ника за руку или наклоняясь к нему, чтобы прошептать что-то на ухо. Ник переносил все это стоически, и только когда он поворачивался к Джессике, во взгляде его проскальзывало напряжение. Джессика, в свою очередь, вспоминала, что сказала ей Мими Тесс об Арлетте и о молодом человеке, которого она подцепила. Больше всего на свете ей хотелось не думать об этом, но она не могла.

Опять воображение разгулялось… Джессика ненавидела себя за свою слабость и недостойную подозрительность, но ее мысли снова и снова возвращались к одному и тому же вопросу: мог ли Ник быть тем самым «новым молодым поклонником» ее матери?

Разговор за обедом носил весьма общий характер и был достаточно нейтрален. Даже Арлетта воздерживалась от своих провокационных замечаний, и главной причиной того, что все они держали себя в руках, было присутствие за столом постороннего. Каждый гадал, что за дело могло быть у Клода Фрейзера с Кастеляром, но никто не осмеливался спросить об этом вслух. Дед Джессики никогда не обсуждал свои личные дела даже в узком кругу родственников, и каждый, кто не сумел бы сдержать свое любопытство, мог рассчитывать на самую суровую отповедь.

Ни Клод Фрейзер, ни Рафаэль Кастеляр ни словом не обмолвились о том, о чем они так долго совещались. Сначала они довольно дружелюбно беседовали о промысле и переработке креветок — о предмете, который Ник и Кейл знали достаточно хорошо; потом речь зашла о проблеме осушения луизианских болот и проблемах освоения бассейна Амазонки.

Рафаэль держался раскованно, но вежливо и, по всем признакам, не испытывал ни смущения, ни неловкости. Казалось, он способен поддерживать разговор на любую тему, но вместе с тем он вовсе не стремился навязывать кому-то свою точку зрения и вообще главенствовать за столом. Клод Фрейзер внимательно прислушивался к словам гостя, время от времени вставляя те или иные реплики, но его глаза внимательно и оценивающе следили за Кастеляром. Это было понятно: в жилах старика текла шотландская кровь, поэтому он относился к любому незнакомцу с подозрением и осторожностью и был не прочь предоставить гостю самому доказывать чистоту своих помыслов и намерений. В Луизиане, населенной в основном акадийцами, которые с чисто французской беспечностью считали каждого незнакомца другом, пока он не доказывал обратное, подобная подозрительность встречалась нечасто, однако Кастеляр, по-видимому, не был ни смущен, ни обескуражен прохладным приемом. С другой стороны, если Клод Фрейзер и догадывался, что именно Кастеляр проявлял интерес к долговым обязательствам «Голубой Чайки», то он никак этого не показывал. Напротив, Джессике казалось, что подозрительность деда понемногу идет на убыль, словно он и бразилец пришли к какому-то соглашению, но что это могло быть за соглашение, Джессика даже не пыталась представить.