Тигрица

Единственное, чего Рафаэль не мог себе позволить, это отступления. Не хотел он и рисковать быть выставленным с позором, как тот кретин, с которым он столкнулся час назад в ее кабинете. Рассчитанные, неторопливые действия могли дать ему гораздо больше, чем штурм и натиск. Только самый жесткий самоконтроль и кажущееся безразличие способны были помочь Кастеляру получить вожделенную награду. И он считал, что если не пожалеть сил, то, может быть, его ждет успех.

Он очень хотел получить «Голубую Чайку», но еще больше он хотел получить эту женщину.

Одно было невозможно без другого, и Кастеляр был готов на все.

Кофе в его чашке был довольно неплох для ресторана, но все же он уступал черному, как смола, и крепкому, как поцелуй, кафесиньо, который Кастеляр обычно пил по несколько раз в день. Полных двух чайных ложек сахару, которые он бросил в чашку и размешал, было недостаточно, чтобы сделать напиток сладким по его вкусу. Рафаэль стал пить кофе крошечными глотками, стараясь растянуть время. Увидев же, что Джессика украдкой бросила взгляд на свои наручные часы, он одним глотком допил все, что оставалось в чашке.

— Простите, если я слишком задержал вас. Наверное, у вас еще непочатый край работы, — сказал он, глядя в ее зеленые глаза волшебницы.

— Если вы согласны, я с удовольствием подброшу вас обратно в офис.

— Прошу вас, не беспокойтесь, — сказала Джессика спокойным деловым тоном. — Если нам не по дороге, я доеду на такси.

— Мне по дороге, — сказал он с легким напором в голосе и, отвернувшись, сделал знак официанту.

Джессика сложила салфетку и небрежно бросила ее на стол. Поглядев на Рафаэля, она спросила:

— Насчет вашего предложения, сеньор Кастеляр… Мне не хотелось бы, чтобы вы питали напрасные надежды. Мой дед вряд ли пойдет вам навстречу

— для этого у него слишком гордый и независимый характер. Ваш интерес к компании, которую он создал своими собственными руками, безусловно, польстит ему, но дед принципиально не хочет принимать ничьей помощи. Даже сама идея, что он может в ней нуждаться, будет для него оскорбительной. Мой дед совершенно уверен, что, если судьбой ему будет отпущено достаточно много времени, он еще сумеет сделать «Голубую Чайку» настолько могущественной, насколько это возможно. Что касается меня, то я в этом почти не сомневаюсь.

— Но что будет, если ему все-таки не хватит времени? — ровным голосом осведомился Кастеляр.

— Ну, я думаю, что этого можно не опасаться, — возразила Джессика. — Дедушка с каждым днем чувствует себя все лучше и проявляет все больший интерес к тому, что тут у нас делается. — Джессика улыбнулась. — Я думаю, что скоро мы его увидим.

— Он не планирует отойти от дел? — как можно спокойнее спросил Кастеляр.

— Он не тот человек, — ответила Джессика, решительно тряхнув головой.

— Так что сами видите: нам с вами бессмысленно продолжать обсуждение. Я думаю, через несколько дней мой дед сможет дать вам окончательный ответ.

— Но если он действительно так уверен в себе, как вы говорите, то что мешает ему дать ответ сейчас? — Кастеляр поднялся из-за стола и взялся за спинку стула Джессики.

По лицу Джессики скользнула тень смущения, словно она все это время задавала себе тот же вопрос. Это действительно было так, поэтому она не захотела покривить душой, чтобы не упасть в его глазах.

— Я не знаю, — искренне ответила она, вставая со стула и направляясь к выходу. — Сейчас я могу сказать вам только одно: я не могу говорить за него и не буду даже пытаться.

Кастеляр понял, что этим ему и придется удовлетвориться.

Пока…

Из ресторана Джессика вернулась в свой офис, но задерживаться не стала. В голове ее один за другим проносились многочисленные вопросы, и сосредоточиться на чем-то одном она была просто не в состоянии. Правда, Джессика все же попыталась взяться за квартальный отчет, но заработала только головную боль — такую сильную, что строчки и колонки цифр перед ее глазами начали расплываться, и она сдалась, поняв безнадежность борьбы.

Выходя из здания, Джессика еще не знала, куда пойдет; она просто шла и шла, нигде не останавливаясь, и ноги сами привели ее в Садовый квартал, к дому Мими Тесс.

Для Джессики визиты к бабушке подчас становились настоящим испытанием терпения. Говорить с ней о чем-либо порой бывало просто невозможно. Мими Тесс была очень слаба здоровьем, рассеянна и быстро утомлялась. Частенько прямо посреди разговора она вдруг уносилась мыслями куда-то очень далеко, и вернуть ее оттуда не было никакой возможности. Если Джессике и удавалось завладеть ее вниманием, то очень ненадолго; иногда, выслушав внучку, Мими Тесс невпопад кивала и снова задумывалась о чем-то своем. Впрочем, даже в молодости она не отличалась практическим складом ума, и ждать от нее дельного совета или ответа на конкретный вопрос, касающийся какой-то проблемы, было абсолютно бессмысленно.