Тигран Великий

– Славная девушка! – воскликнул Мецн. – Так вот кому мы обязаны своим спасением!

– Тебе нечего беспокоиться, – сказал Меружан. – Лии в стенах отцовского дома ничего не угрожает.

– Ты прав, но она носит отцу еду в торговую лавку.

– В торговую лавку, говоришь? – переспросил Меружан задумчиво. – Когда?

– Происходит это ежедневно, в одно и тоже время, к полудню, когда солнце находится в зените, – ответил я.

Меружан задумался и сказал:

– За неё можешь не беспокоиться! Криксу ведь неизвестно об этом.

– Соломон, – вмешался в разговор Мецн. – Боги Олимпа твоей рукой выстрелили из гастрофета и спасли нам жизнь. Это хороший знак. Оставайся пока с нами. Вернуться в аптечную лавку ты всегда сможешь.

Упоминание про Богов Олимпа вызвало у меня приятные ассоциации. За годы, проведённые в доме Мафусаила, я стал их тайным приверженцем, несмотря на все запреты жрецов Иерусалимского храма.

Боги Олимпа! С каким увлечением рассказывал мне Мафусаил интереснейшие истории из их жизни. Зевс, Афродита, Артемида, Аид – вот основные герои наших вечерних посиделок.

– Эй, Аждахак! – крикнул Меружан. – С первыми лучами солнца мы выступаем. Этому юноше дадите хорошего коня. Ну что, Соломон! Гордись! С этого момента ты стал другом посланника царя Армении. Останешься ночевать с нами. Здесь для тебя – самое безопасное место.

Об Армении я знал мало, или же вообще ничего. Мафусаил лишь однажды мельком обмолвился про эту страну. Он рассказывал, что её царь захватил Антиохию, а вместе с ней и трон ненавистных иудеям Селевкидов.

– Где же находится Армения? – поинтересовался я у Меружана.

– Это огромное царство. Оно простирается от Антиохии до степей Каспия.

То, что Антиохия расположена вблизи от Срединного моря, я знал, а вот про Каспий услыхал впервые. Но чтобы не выглядеть невеждой, предусмотрительно промолчал.

Не скрою, мне было лестно находиться в компании сильных мужчин, которых мне удалось уберечь от смерти, и я решил пока остаться.

С первыми лучами солнца небольшой отряд двинулся в путь, и вскоре мы проехали Женские ворота Иерусалима.

Меружан остался в городе. Он должен был догнать нас, пополнив запасы провианта и воды, необходимой для длительного перехода.

Очутившись за пределами города, замаскированный под купцов отряд перестал скрывать оружие, и вскоре мы представляли хорошо вооружённую дружину.

Во главе шёл Аждахак – широкоплечий великан, сидевший на крупном вороном коне. Это он набросился на меня с мечом и чуть было не разрубил надвое. Далее шли два плотных ряда ратников, и уже почти в центре располагался сам Мецн. Изредка к нему подбегали выставленные вперёд разведчики и докладывали о ситуации на дороге.

Когда мы прошли достаточное расстояние и крепостные стены скрылись из виду, меня охватило чувство, будто я навсегда покидаю город, где остались любимая девушка и старик Мафусаил, и от этого мне взгрустнулось.

Ближе к вечеру нас догнал запыхавшийся Меружан. Он был бледен и чем-то встревожен.

– Что случилось? – тревожно спросил Мецн. – Где провиант и вода?

– Плохи наши дела, – ответил Меружан, тяжело дыша, – Погоня. Целая когорта легионеров идёт вслед за нами от самого Иерусалима.

Это известие озадачило Мецна. Он задумчиво посмотрел вдаль, обдумывая создавшуюся ситуацию. Вдруг его лицо вытянулось от изумления.

– Эй вы, посмотрите туда! Правда ли то, что я вижу, или это мерещиться моим старым глазам?

Мецн указал в сторону возвышенности, справа от дороги.

День близился к концу, и заходящее солнце высветило распятого человека. По мере приближения стало очевидно, что это женщина. Мецн с Меружаном озадаченно переглянулись. Крест с казнённым означал, что здесь хозяйничали римляне.

Мы приблизились настолько, что я стал различать очертания несчастной и тут будто молния ударила мне в голову. О Боги, это была Лия!

Я как сумасшедший вырвался вперёд и помчался к кресту. Да, это была моя возлюбленная! Одежда лохмотьями висела на ней, всё тело было покрыто ссадинами, а на бёдрах струйками засохла кровь. Вероятнее всего, Лию выкрали, когда она несла еду отцу. Этот нелюдь надругался и изнасиловал её, а затем распял на кресте.

Ратники подбежали, свалили крест и сняли девушку. Я припал к ней, но она уже не подавала никаких признаков жизни. Сердце не билось, и душа навсегда покинула её хрупкое, не познавшее радостей любви несчастное тело. В бессильной ярости я закатил глаза и издал вопль отчаяния.

Меружан подошёл ко мне и произнёс:

– Успокойся, Соломон. Мы отомстим за неё. Клянусь всеми Богами, непременно отомстим.

– Это Крикс. Этот одноглазый пёс погубил мою возлюбленную! – воскликнул я.

– Конечно, Крикс. Только он мог так хладнокровно замучить, а потом распять невинную девушку, – согласился Меружан, – ну ничего. Негодяй заплатит за это сполна!

Всё это время Мецн мрачно наблюдал за нами.

– Там, где Рим, там горе и несчастья, – произнёс он и, недоумевая, добавил. – Но вот что удивительно, Меружан. Казнить женщину – тем более, совсем юную девушку – не в правилах у римлян.