Тигр в стоге сена

В тот день Миля задержался в деканате и немного опоздал на лекцию по психологии. Он подошел к двери в аудиторию и осторожно потянул ее на себя, надеясь незамеченным проскочить мимо старичка-профессора, но взглянув в сторону кафедры, замер от неожиданности.

Чуть в стороне от возвышения, с которого обычно читалась лекция, стоял стул, на котором сидела девушка. Первое и единственное, что увидел Миля, были длинные, ослепительно белые ноги. У него еще хватило сил провести взглядом от тоненьких красных туфелек до края высоко открывавшей бедра черной юбки, но дальше все было в тумане.

Девушка сказала что-то и все вокруг засмеялись, но Миля ничего не слышал и не двигался. Тогда она встала, спустилась по ступеням, подошла к нему, взяла его за руку и подвела к ближайшему свободному месту. Только здесь он увидел напротив себя ее смеющиеся глаза. Она подняла руку и провела по его щеке. Миля вздрогнул и пришел в себя.

– Вот уж никогда не думала, что обладаю гипнотическими способностями, – услышал он незнакомый мелодичный голос, – может мне оставить кафедру психологии и перейти в цирк? Шляфман, как вы считаете, это будет разумно?

– А я? – Глупо, как ему потом рассказывали, спросил Миля и сел.

Вокруг стоял громоподобный хохот.

– Пожалуйста, потише, – подняла голову девушка, – не то штукатурка осыпется. Но раз наш знаменитый Миля хочет, чтобы я осталась в МГУ, то мне возразить нечего.

Кончилась лекция. Она попрощалась и вышла. Шляфман сидел, как оглушенный. К нему подошли товарищи. Кто-то, смеясь, тряс его за плечи, кто-то взъерошил его густые волосы, но юноша почти ничего не понимал. Щека еще чувствовала прикосновение незнакомки, а в ушах по-прежнему звучал ее голос.

– Да он втюрился в Шамаханскую царицу, – дурашливо запищал кто-то, и Миля пришел в себя. Вокруг плотным кольцом стояли смеющиеся сокурсники.

– Дураки, – совсем по-детски выкрикнул Миля и выбежал из аудитории.

Он весь день ходил вокруг университетского корпуса в надежде встретить девушку. Только вечером, когда стало темно, он понял всю бессмысленность своего поступка.

– Дурак, он и есть дурак, – сказал Миля вслух и продолжил беседу с самим собой. – Она, наверное, подменяла нашего старичка-боровичка, значит перед лекцией представилась. С этого и надо было начинать, а не бегать вокруг здания. Пойду домой, спрошу ребят, узнаю как ее зовут. Утром пойду на кафедру и скажу ей: «Я вас люблю и не могу без вас жить!» Она, конечно, посмеется и ответит: «Вы, юноша, сначала молоко на губах оботрите, потом университет закончите, тогда и говорить будем, к тому же, у меня муж– академик и двое прелестных детей».

– Плевать, – вскинулся Шляфман и не заметил, что от него шарахнулся прохожий, – пусть хоть трое, а я все равно люблю ее.

Мужчина оглянулся и, заметив, что юноша смотрит на него, покрутил пальцем у виска. Миля никак не отреагировал на этот выразительный жест. Он сейчас видел перед собой длинные ноги девушки и представлял, что они идут рядом по улице, а все прохожие оглядываются на них и страшно завидуют ему. Юноша вскинул голову и, торжествующе, огляделся, но на него никто не смотрел, как никого не было и рядом.

В комнате все спали. Но на стене висел огромный плакат. Лохматый, горбоносый субъект, с кривой надписью на впалой груди «Миля», стоял на коленях перед восточным шатром, из которого выглядывала полуобнаженная нога в ярких шароварах. Вокруг лежала побитая рать, а из-за шатра выглядывал старик в еврейской ермолке. Вместо пейс с его ушей стекали кривые слова: «Милин папа».

– Гады, – выпалил Шляфман и одним рывком сорвал ватман со стены.

«Спящие» мгновенно проснулись и принялись хохотать.

– Ты точно сдвинулся, – сгибаясь от смеха, просипел Коська Ягужинский, с которым дружил Шляфман, – это известная пожирательница сердец. Вот только я не встречал ни одного живого человека, который мог бы похвастать тем, что хотя бы проводил ее до дома. У нее свой «жигуленок» под номером 32-44, но она ездит в нем одна. По сторонам не смотрит. Разве только, если ты ляжешь под ее колеса, тогда, может быть, она шевельнет трешку на твой гробик.

– Скотина, – вскинулся Шляфман, – я сейчас тебе «чайник» начищу.

Его удержали и со смехом положили на кровать.

– Отдохни, – Коська протянул ему кусок хлеба с колбасой, – похоже, тебе понадобятся силы.

Ночью, когда все заснули, Миля встал и тихо подобрался к кровати Ягужинского.

– Коська, – он тронул друга за плечо. Тот открыл глаза, – скажи как ее зовут и где ее можно искать?

– Ты действительно чокнулся, – недовольно прошептал Ягужинский. – Она доцент, кандидат наук, на хрена ты ей нужен?

– Я тебя, как человека спрашиваю, а ты, – отвернулся Шляфман.

Друг протянул руку и положил ее ему на плечо.