Тигр в камуфляже («Блокпост»)

— Глазури бы чуток, — огорченно отметил Иван, переворачивая страницу и разглаживая чистый лист. — Ластика нет… Посмотрел бы я на Васнецова, возьмись он пейзаж карандашом выписывать! Еще разок попробовать, что ли?

В усадьбе Вовца он скучал уже второй день. "Дядя Саша сказал, что первоначально хотел поселить племянника своей даче, но обстановка осложнилась — надо сначала , тщательно прощупать ситуацию, а пока в целях безопасности придется немного пожить у Леши. Чем занимается Леша, он не сказал, но и так было ясно. В усадьбе присутствовали как минимум восемь охранников — все, как и давешние два «шкафчика», дегенераты без малейшего проблеска. Дегенераты были вооружены и неустанно выписывали круги по обширным владениям Леши-бандита, словно надеялись отловить какого-нибудь вражеского диверсанта. Понятное дело — с такой охраной Ивану можно было ничего не опасаться. Вчера он весь день просидел в отведенной ему спальне, где имелся телевизор и санузел, как в гостинице. «Дядя» выдал ему комплект новой спортивной одежды — на первое время (из дома Ивана увезли в стареньких трениках) и сказал, что они за сутки полноценно разведают обстановку, а пока на улицу выходить не стоит — мало ли…

А сегодня Иван, воспользовавшись отсутствием хозяина и попечительства дяди, нарушил запрет и с утра пошел бродить по дому. В гостиной он обнаружил на полке запыленный альбом с детскими каракулями, в котором было мною неиспользованных страниц, нашел огрызок простого карандаша и отправился в дальний угол двора, выходивший на песчаный берег реки. Дегенераты его перемещениям не препятствовали, однако четверо тут же пристроились в хвост и расположились на некотором удалении. Изредка оборачиваясь, Иван мог лицезреть торчавшие в кустах бритые макушки. И хотя никто не говорил ему, что усадьбу нельзя покидать самостоятельно, он почему-то был уверен: если бы ему взбрело вдруг в голову переплыть речку, они обязательно воспрепятствовали бы этому необдуманному деянию. И возможно, с применением силы…

— А ты не из братвы, — раздался над самым ухом звонкий девичий голос. Иван от неожиданности вздрогнул и черканул карандашом жирный штрих по наполовину сработанному пейзажу. Рядом стояла очень молоденькая дамочка, облаченная в экономный купальник ядовито-желтого цвета. И была эта дамочка того… именно из той породы что так нравилась Ивану: длинноногая, большеглазая, упругая во всех положенных местах и вся из себя такая холеная — короче, чудо как хороша! Вот только цветную повязку натянула на правую ногу — это несколько портило впечатление.

— Бандиты не рисуют, — продолжила она свою мысль. — Папка сказал, что у нас гость, племянник дяди Саши… Но кто ты конкретно — не сказал.

— «Конкретно» я никто, — усмехнулся Иван. «Дядя» предупредил его, что у Леши имеется взбалмошная и непредсказуемая дочка, к которой категорически не рекомендуется подходить на пушечный выстрел. Якобы у нее какой-то там физический недостаток и Леша бережет ее пуще глаза. Может, в общем, моментом голову оторвать. Голова в принципе Ивану была нужна, но дамочка дюже понравилась…

— Сразу видно, что бандитская дочь, — пошутил Иван. — «Конкретно»!

Барышням совсем необязательно заимствовать словечки из донного лексикона.

Барышням приличествует вести себя чопорно и томно, дабы не прослыть ветреной натурой и не уронить достоинство… И почему это ты решила, что я не из братвы?

Может, я просто бандит, который любит рисовать?

— У них на это нет времени, — мудро заметила барышня, глядя на Ивана с явным любопытством. — Так что… А ты всегда так выражовываешься или это передо мной копытом бьешь?

— Бью, — честно признался Иван. — Вообще-то я из деревни — грубый и неотесанный. Нахватался вершков — вот и пытаюсь блеснуть перед прекрасной дамой…

— Познакомимся? — Барышня взяла в руки альбом и перелистнула страницу. — О! Неплохо, неплохо… Так что — насчет познакомиться?

— Боюсь, — откровенно признался Иван, тыча большим пальцем за спину. — Там в кустах сидят четыре дегенерата — они моментом настучат твоему папашке. А меня дядя предупредил, — но, уловив в глазах собеседницы плохо скрытое разочарование, он тут же дал задний ход:

— Да шутка, что ты, прям…

Иван Андреев. Офицер спецназа. Heудавшийся, правда, дальше капитана не вылез. А также неудавшийся художник. И вообще — неудачник. Довольна?

— Ага, довольна. — Барышня вернула альбом и представилась в свою очередь ему в тон:

— Аленка. Бандитская дочка. Студентка. Будущее светило психиатрии. Инвалид. — Умственного труда? — подхватил Иван, лукаво прищурившись. — Понятное дело в принципе. Сам в свое время грыз гранит науки… От сессии к сессии спишь, а потом две недели забиваешь голову всякой казуистикой… У меня была одна знакомая курсистка — так свихнулась, бедолага, аккурат после сессии.

В общем, сочувствую… Третий курс, полагаю — не так ли?

— Уже четвертый. И сессию я сдала, вчера был последний экзамен.

Теперь вот каникулы. — Она сделала неопределенный жест рукой в сторону реки и тихо добавила:

— И вот что… Я не умственного труда инвалид. Я просто инвалид.

Разницу улавливаешь?