Тяжкий грех

— Не стану утверждать наверняка, но, думаю, ты права. — Грант легонько пожал руку сестры. — Расскажи ему правду. Может быть, отец и не согласится с твоими действиями и побуждениями, но он, по крайней мере, оценит твою честность.

— Хорошо, я так и сделаю.

Айви глубоко вздохнула, когда Грант отворил дверь.

Она медленно сняла накидку и повесила ее на вешалку возле двери. Каждый шаг давался ей с неимоверным трудом, но девушка все-таки направилась в гостиную, где, по ее предположениям, должен был ждать отец.

От страха у Айви перехватило дыхание. Она чувствовала себя хуже, чем в самом тесном корсете. Девушка напомнила себе, что это ее собственное решение — вернуться домой сразу же после того, как она отыскала Гранта в ассамблее «Олмакс». Хотя она могла на некоторое время отложить неизбежное объяснение с отцом.

Собственно, девушка могла вообще избежать этого, если бы отвернулась от Доминика, когда он появился на танцполе ассамблеи. Она могла подойти к Тинсдейлу и позволить ему сделать объявление, после которого ее судьба была бы решена. Она могла выйти замуж за человека, домогавшегося ее руки исключительно для того, чтобы с помощью связей ее семьи возвыситься в глазах общества, и сделать это ради спасения мужчины, которого любила.

Ну и, наконец, она могла остаться в экипаже и выслушать объяснения Доминика. Но растерянность и тревога, охватившие Айви после того, как она узнала, что он и есть настоящий, а не мнимый лорд Каунтертон, заставили ее выпрыгнуть из кареты на скользкую от дождя мостовую. Какую же глупость она совершила, учитывая, на какие уловки ей пришлось пойти, чтобы добиться предложения руки и сердца от Тинсдейла, — она посмела украсть имя другого человека, не дав себе труд хотя бы задуматься над тем, как это повлияет на других людей, включая настоящего лорда Каунтертона.

Но ведь дело не в том, что она разлюбила Доминика. Нет, она по-прежнему готова на все ради него. И при этом Айви ничуть не сомневалась, что и он тоже любит ее больше жизни.

Правда заключалась в том, что пришло время взять на себя ответственность за собственные поступки.

Пришло время повзрослеть.

Пришло время искупить то, что она натворила во имя зависти.

Айви подняла голову и, внутренне содрогаясь от страха, деревянной походкой, на негнущихся ногах, но все-таки заставила себя переступить порог гостиной и предстать перед отцом.

Сидя в одиночестве у камина, старый герцог разглядывал в монокль лежавшую у него на коленях газету. Сначала ей даже показалось, что он не слышал, как она вошла в комнату, но тут отец заговорил.

— Итак, ты вернулась, — проронил он, не глядя на нее.

— Вернулась.

Айви украдкой бросила взгляд на оттоманку, но присесть на нее не решилась, хотя колени у нее подгибались от страха и усталости.

— И что же ты имеешь сказать в свое оправдание, девочка моя?

Отец наконец-таки поднял на нее взгляд, выпустив монокль, и тот повис, раскачиваясь на шнурке. Старый герцог смотрел на дочь, как ей показалось, целую вечность и молчал.

Нельзя сказать, что она не ожидала подобного вопроса. Откровенно говоря, за время недолгой поездки от ассамблеи «Олмакс» до Гросвенор-сквер Айви даже заготовила несколько кратких объяснений. Но холодность отца привела ее в замешательство и заготовленные ответы вылетели из головы. Если бы герцог кричал на нее, то столь же горячий и резкий ответ выглядел бы вполне оправданным. Но он молчал.

Никакое объяснение, даже если бы оно у Айви было, не сгладило бы унижения, которое наверняка испытал ее отец. Его дочь бросила джентльмена, который уже ждал ее возле оркестровой площадки, чтобы объявить о предстоящей помолвке, и бросилась в объятия другого, признаваясь ему в любви прямо посреди танцпола.

Какую бы причину она ни назвала, он не примет и не поймет ее.

Грант, по обыкновению, оказался прав. Сейчас ей могла помочь только честность и полная откровенность.

— Папа, мне нет прощения за поведение на людях сегодня вечером. Я не ищу оправдания и прошу лишь простить меня за те страдания, что я причинила тебе своим танцем. — Айви, не зная, куда девать руки, нервно сжала их за спиной. — Я люблю Доминика Шеридана, маркиза Каунтертона. Сегодня вечером он попросил меня выйти за него замуж, и я намерена ответить согласием, если он еще не передумал.

Старый герцог внезапно резко наклонился к ней.

Айви вздрогнула и отшатнулась.

— А как же Тинсдейл?

— Я никогда не любила его. Я имела на него виды только потому, что знала: ты примешь его. Кроме того, если бы я вышла замуж за респектабельного члена общества, ты позволил бы мне, своей своенравной и беспутной дочери, вернуться в лоно семьи. Судьба вновь повернулась бы ко мне лицом, и я стала бы состоятельной и уважаемой дамой, как и полагается представительнице клана Синклеров. — Айви опустила голову, чтобы отец не увидел румянца жгучего стыда, который залил ее щеки. — Я убедила других людей совершить ужасные поступки, принять участие в не совсем законных деяниях — и все это только для того, чтобы отбить лорда Тинсдейла у другой женщины.

Она подняла глаза и смело встретила взгляд отца.