Тяжелый дивизион

— Ого. Не меньше семи? По тону видно, — сказал кто-то.

— Плохи мои дела, — заплакал поп упавшим голосом. — Господь не выручил.

— Ты что же сам-то про бога?..

— Тяни, поп, не скули! — перебил понтер.

— И потяну, потяну. К шестерке потяну… Не веришь? — Он бросил карты лицом кверху. Это были валет и шестерка.

Поп взял в руки колоду, медленно снял еще одну карту и положил ее на валета.

— Да не тяни ты за душу! — рассердился поручик.

— За свои деньги, да еще потянуть нельзя? — спокойно сказал поп. Он поднял на высоту лица обе карты и смотрел на свет.

— Тьфу! — заругался поручик.

— А ты не плюйся, сын мой… А знаешь, кажется, очки посередине, а? — Он опять положил карты на стол. — Стой, без благословения нельзя. Кузнецов!

— Слушаю, ваше священство, — отозвался вестовой. — Прикажете посошок?

— Ах, Кузнецов, милой, золотая голова твоя! Вот тут восемь или девять рождаются — никак не родятся.

Кузнецов отвинтил у фляжки стаканчик и налил его вином. Поп выпил и опять взял в руки карты. В его несгибающихся пальцах нижняя карта медленно поползла из-под верхней. Все вокруг, напрягаясь, склонились над столом. Поп вдруг перестал тянуть карту.

— Ой, задавите, ребята. Отойдите — не буду тянуть.

— Ну и сволочь ты, батя! — опять обозлился поручик.

— Ах, так ты так! Воззри же сюда! — И поп показал поручику очко посередине на нижней карте.

— Черт! — выругался поручик и швырнул восемьдесят рублей на стол.

— Теперь сто шестьдесят! — бодрым голосом крикнул поп. — Вам, поручик, — обратился он к жгучему брюнету со спокойным, холодноватым взглядом.

— Попрошу. Но, пожалуйста, без фокусов.

— Для вас с быстротой молнии. Раз, раз! — спешил поп, сдавая карты. — Раз, раз! Вам не дается, поручик. — Он быстро открыл девять. Все ахнули.

— Ну и ну! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты!

— Вот заворачивает, — послышались отзывы. — Как из рукавов….

Проигравший поручик выложил на стол пачку новеньких, еще с хрустом, ассигнаций. Поп сгреб их и спрятал куда-то в глубину своей рясы.

— Снимаешь, поп? — спросил кто-то с тоской.

— Снимаю, сынок. Это и есть навар. Больше улова не будет. Помяни мое слово.

— Поскули, поскули, карта слезу любит.

— Идет сто шестьдесят, — запел поп, обращаясь к следующему игроку, давно не бритому прапору с лицом в рябинах.

— Болею малокровием… — сказал тот, подумав.

— А ты, Петя, лучше в кусты, — посоветовал сосед, положив руку на плечо прапорщика.

— Не, я пойду… не на все… только, ребята, сделайте, чтобы карточка мне. Я… на два миротворца могу.

— Вам… — предложил поп следующему.

— Ну, я на сорок, чтобы не мешать…

— На красненькую.

— Вам тоже?

— Тоже.

— Остальное, — сказал проигравший сто шестьдесят поручик.

Поп положил карты на стол.

— Тяните, голубки, сами. А то еще скажете — из рукавов.

— А, это хорошо, — сказал ротный, — а то у тебя рукава — вороньи крылья, ни хрена не видать.

— А ты очки надень, голубь мой. От сивухи у тебя, я вижу, бельма на глазах выскочили! — обиделся поп. — Ну, тяни, тяни, голубь.

Рыжебородый «голубь» взял карту. Следующую взял поп.

И еще по одной. Оба, настороженные, сидели друг против друга и медленно вытягивали карты. Вдруг поп взметнул рукавами рясы и бросил на стол короля пик и девять червей.

— Дамбле!

Рыжий прапорщик швырнул свои две карты в сторону. Все потянулись за бумажниками. Поп опять сгреб кучу денег в карман. На ее месте выросла новая.

— Вам… — запел опять поп. Но Андрей услышал настойчивый гудок телефона и бросился в угол. Гудел телефон пехоты, соединявший блиндаж с начальником участка. Телефонист-пехотинец уже слушал, припав ухом и ртом к тупорылой кожаной трубке.

— Ваше благородие, их благородие начальник участка вас требуют, — крикнул он по направлению к столу. От стола лениво отошел поручик, проигравший двести рублей на глазах у Андрея. У стола все затихли, но игра продолжалась.

— Так, — цедил сквозь зубы поручик. — Так, так, слушаю. — Он положил трубку. — Прапорщик Числяев! В разведку. Приказ начальника участка. Взять восемь человек с собою.

— Подожди, Петрович. Сейчас я. Тут, брат, генеральный бой, а ты — разведка. Поп триста двадцать дает. Эх, брат ты мой, из разведки можно и не вернуться, а подвезет — так деньги будут.

Он встал со скамейки и торжественно рявкнул:

— Давай, поп, сначала деньги, а потом благословение! — Его покрытый рябинами лоб вспотел, и глаза сузились от волнения.

Андрей не мог понять, что так взволновало офицера — приказ идти в разведку или сумма в триста двадцать рублей на столе. Прапорщик быстро взял карты и раскрыл их, пока поп тянул карту за картой.

— Девять, поп! Поищи больше! — сказал он злорадно. — Поедут твои денежки в разведку. Эх, теперь бы пулю в мягкие места да на четыре месяца в тыл. Ну, айда, Григорьич! — крикнул он вестовому. — Фельдфебеля сюда!

У койки он надел на плечи портупею, пристегнул наган и вышел из блиндажа, рассовывая деньги по карманам.

— Вот паскуда, — цедил поп, ероша бороду. — Ободрал, как малину. И на кой ему деньги? Все одно убьют.

— Ну, смывайтесь, батюшка, — зло сказал поручик, — пошли спать. Вы куда, собственно? У нас, собственно, места нет.