Тяжелые тени

Логические доводы, словно бледные тени, бродили возле неуязвимой идеи всепожирания. И А-Линь-доду стал жить, как живут некоторые атеисты, в Логоса не верующие, но на всякий случай втихомолку молящиеся ему.

На работе А-Линь-доду раньше всех улавливал новые веяния, исходящие от начальства, и старательно выполнял то, что требовалось. Выполнял, разумеется, не самым первым, чтобы не нажить себе врагов.

Он одним из первых вступил в черносотенное общество "Борцов за веру", раньше многих начал говорить о величии откровения и преступности попыток постижения разумом законов Непостижимого; философской стороной алхимии, как это ни было трудно, А-Линь-доду овладел вторым или третьим в институте. Для этого он после работы закрывался на кухне и до полуночи, пугая жену нездоровым бормотаньем, вдалбливал себе в голову, сколько медикамента и сколько ртути надлежит соединить, чтобы получить золото, лучше рудничного.

- Ртуть холодна и влажна, благодаря лунам; она горяча и суха, благодаря светилу, - повторял он безмерное количество раз.

Когда часы били полночь, приходила Миль-са, брала его холодную и влажную руку своей - горячей и сухой - и увлекала в спальню. А-Линь-доду уныло плелся следом и, глядя на ороговевшие пятки жены, мелькающие из-под ночной рубашки, продолжал бормотать:

- Логос есть философский камень Вселенной, ибо он преобразует наши души.

Ранним утром, когда послышался звонок в дверь, А-Линь-доду не разумом, а обостренным чутьем понял: пришел час нового Испытания.

Глядя в глазок на землянина, он испытывал мучительное сомнение. Впустить? Не впустить?

Не впускать страшно. Вон какой зверюга! Дверь в щепки разнесет. Да и последствия межпланетные неизвестно какие будут. А виноват будет снова он, А-Линь-доду. Тогда его точно - подрумяненного, с душистой травкой во рту подадут к столу какого-нибудь начальника.

Впускать... Землянин в разорванной, запачканной одежде. Оглядывается беспокойно. Значить, его преследуют. Кто может его преследовать? Только законные власти. Если преследуют законные власти, то землянин преступник. Укрывая преступника, сам становишься преступником. И тогда его наверняка подрумяненного, с душистой травкой во рту... Н-да, замкнутый круг!

А-Линь-доду снова глянул в глазок - землянин грозно хмурился. Физиолог дрогнул и решил впускать.

- Желаю вам здравствовать, - сказал голубоглазый гигант, стоящий на пороге. - Вы хозяин этой квартиры?

А-Линь-доду, словно каменный, уставился на незваного гостя и молчал. Так глядит на виселицу приговоренный к смерти.

Землянин повторил вопрос. По некоторой напыщенности слога можно было догадаться, что он изучал фирболгский по образцам двадцатилетней давности.

А-Линь наконец нашел в себе силы кивнуть, но по-прежнему стоял неподвижно и заходить гостю не предлагал. Владимир переступил с ноги на ногу и с некоторым недоумение спросил:

- Могу ли я войти?

- Разумеется, - заставил себя заговорить А-Линь. - Входите. Будем с женой очень рады. Особенно жена.

Он посторонился. Гость вошел. Пуговицы на его рубахе были вырваны с мясом, брюки измазаны зеленью. Щеку пересекала свежая царапина.

В глубине квартиры снова заплакал ребенок.

- А-Линь! - раздался недовольный окрик жены. - Кто это к нам? Ты слышишь? Или оглох?

- Милая, - медово пропел А-Линь. - К нам гость дорогой пришел землянин.

Он, не приглашая гостя в комнату, стоял вместе с ним в прихожей и ждал. В этом был свой расчет. Жена тоже должна взять часть ответственности на себя.

Дверь отворилась, и в прихожую вышла Миль-са, на ходу запахивая халат. Она в одно мгновение все увидела и все оценила. Злоба нахлынула на нее неудержимой волной. Снова этот идиот втянул ее в очередную неприятность. Теперь она должна на что-то решиться. Выгнать пришельца невозможно. Но и в дом пригласить - чистейшее безумие, по сути - самоубийство. Однако... Кто впустил землянина в квартиру? А-Линь! Значит, он несет ответственность и за все остальное! Она со значением посмотрела на мужа и как можно приветливее произнесла:

- Проходите. Отдохните. Нет, нет. Не туда. В ту дверь. Там есть книги, журналы. Может быть, вам надо помыться? Ванная вон там. Извините, мы с мужем должны кое-что обсудить.

Володя сидел в мелковатом кресле и рассеянно листал щедро иллюстрированный литературно-политический журнал. Каждая страница начиналась с эпиграфа из какого-нибудь произведения Непостижимого. Связь между текстом и эпиграфом была довольно отдаленной.