Тяжелые тени

- Прекратить безобразие! - негромко приказал Михаил Семенович. И как ни тихо он сказал это, полицейские услыхали его. Они, ворча, подняли проповедника и, завернув ему руки за спину, повели к выходу.

Неизвестно откуда появившийся фирболжец в штатском ходил по космодрому и собирал листки рукописи. Работа ему предстояла нелегкая: ветер не утихал, и листки выпархивали из рук, словно живые.

"Динамичное начало! - подумал Владимир. - Что же дальше будет?"

Они прошли сквозь космопорт и вышли на странно пустынную улицу. По обе стороны ее стояли пяти- и девятиэтажные дома, похожие на коробки. Хотя вокруг никого не было, Володя почувствовал, что за ними наблюдают. Не смотрят - наблюдают, точнее даже - следят. Это было довольно неприятное чувство, и раньше он никогда его не испытывал. Володя глянул на одно из окон второго этажа дома напротив и заметил, как колыхнулась занавеска. Володе даже показалось, что он заметил через щель любопытствующий глаз.

Северин похлопал новоиспеченного коллегу по плечу и жестом предложил садиться в автомобиль. Это средство передвижения местного производства имело задние колеса намного большего размера, чем передние. Задняя часть автомобиля была заметно выше передней; верх при желании откидывался. Все эти особенности явились для Северина основанием назвать механическое чудовище "бричкой".

Северин сел за руль, Михаил Семенович и Володя уселись сзади. Палеоавтомобиль взревел и двинулся вперед. Ревел он на все 200 километров в час, хотя Северину не удавалось выжать из него больше сотни.

Володя полез в карман и достал несколько измятых листков рукописи, которые он машинально поднял на космодроме. Он разгладил листок и прочел: "Я ненавижу и боюсь науку, потому что она на долгое время, а может быть, навсегда, станет смертельным врагом людей. Я предвижу, как она беспощадно разрушит всю простоту и теплоту жизни, красоту мира, как затемнит человеческие умы и ожесточит сердца".

Володя скептически хмыкнул. Наукоподобная ностальгия по снегам былых времен. И вроде бы по-своему неглупый человек писал, а выводов из явных фактов сделать не смог. Люди с ожесточенными сердцами - те самые, которые только что ломали ему руки, - были его соотечественниками. Не земляне привычным ударом отбивали ему печень. Хотя, если следовать его логике, именно землян должна была ожесточить наука.

Михаил Семенович мельком глянул в листок.

- У них тут сплошной винегрет в мировоззрении. И мистика, и религия, и еретические учения. И наука, разумеется, тоже есть. Кстати, на уровне середины нашего двадцатого века. И все это может умещаться в одной голове.

2

Посланник был одет во фрак. На левой груди его сверкала многочисленными лучами бриллиантовая звезда.

- Присядем, - сказал Посланник и указал на диванчик, обитый чем-то, напоминающим красный плюш. - Времени у нас в обрез. А я о вас знаю только то, что передано по спецканалу.

Володя уж было собрался говорить, но Посланник остановил его жестом и, откинув фалды сюртука, вытащил из кармана плоскую коробочку с экраном. По экрану, попискивая, бегал красный зайчик. Посланник, вытянув губы трубочкой, наблюдал за его перемещением.

- Ага, - наконец пробормотал он с удовлетворением, - вот где подарочек на сей раз!

Посланник пошарил за спинкой диванчика и извлек длинную толстую иглу с утолщенным концом. Он бросил находку на пол и наступил на нее каблуком. Раздался хруст, и огонек на экране погас.

- Достижения местной микроэлектроники, - не без иронии пояснил он Владимиру. - Подслушивающая аппаратура. У них существует еще и подсматривающая аппаратура. И прочая подлейшая аппаратура. Не забывают о нас. Так сказать, бдят и зрят.

Володя никак не мог воспринять происходящее всерьез. Уж очень все это напоминало средневековые придворные интриги. Впрочем, тогда, кажется, еще не было подслушивающей аппаратуры. Или была?

Тускло-красный цвет плюща, душноватый аромат, пропитавший маленькую гостиную, сумрачный свет, густым потоком ниспадающий с лампад тяжелой люстры, украшенной золотистыми завитками. Все это усиливало ощущение нереальности, театральной условности происходящего.

- Теперь можно говорить по душам, - пробился к нему сквозь розовый сумрак голос Посланника.

- Пожалуйста. Я готов, - услыхал Владимир свой голос. Голос звучал бодро.

Посланник одобрительно покивал, и мелкие букли у него на висках вздрогнули.

- Слушаем вас.

Володя открыл рот, чтобы изложить несколько расширенную биографию, и вдруг понял, что не может выдавить из себя ни слова. "Все смешалось в доме Облонских: и лицо, и одежда, и мысли", - у него еще хватило сил на самоиронию. И в самом деле, в голове Владимира царила полнейшая неразбериха.

Михаил Семенович перекинулся с Северином понимающим взглядом и мягко предложил:

- Если не возражаете, я буду задавать конкретные вопросы, а вы отвечать. Это упростит беседу. Прежде всего, мы бы хотели узнать, как состояние нашего сотрудника, вашего предшественника.