Жду претендентку Джину и припоминаю, как я в юности мечтал стать айдолом. Был готов, как крестьянин в поле, вкалывать по двенадцать часов под палящим солнцем. Понимал, что после дебюта буду должен отработать всё вложенное в меня музыкальным агентством и получать лишь небольшую часть прибыли группы, которая потом делиться на десяток или даже на дюжину мемберов-одногруппников. Понимал, что придётся постоянно ограничивать себя в еде(контроль веса) и в личных отношениях, держать рот на замке и говорить только то, что скажет агентство. А что я планировал получить взамен? Деньги и славу! Я не понимал, что при такой работе маловероятно личное счастье. Зато весьма возможны — испорченное здоровье и постоянный стресс от начальства и сетевых хейтеров.
Припоминаю один из её рекламных плакатов, что долго висел напротив моего агентства в прошлой жизни…
Симпатичная и порочная. Она всю жизнь будет заголяться перед рекламщиками и толстосумами. Её песни в той жизни несколько раз попадали в десятку лучших в корейских чартах, но на этом и всё. Она считалась в К-ПОП певицей второго или даже третьего ряда. Выступала на разогреве звёзд. По жизни она так и осталась развязанной канадкой, хотя иногда и выглядела, как кореянка.
— А я была в Вашем агентстве, — говорит симпатичная девушка, — Мы с Юи должны были дебютировать в этом году в одной группе, но то агентство закрылось. Она ушла к Вам, а я вот в свободном плавании.
Я решил не тянуть кота за хвост и, после нескольких дежурных фраз, озвучил ей своё предложение о брачном сотрудничестве. Девушка думала недолго и согласилась. Я уже было подумывал заказать шампанское, когда появилась Ма Хери.
Оказывается прокурорша узнала от моей сестры про моё свидание и решила лично поучаствовать!
— ХоЯн! — без церемоний начинает Хери, — Я на тебя рассчитывала! Ты — моя последняя надежда! У мамы завтра днём операция!
— При чём здесь её мама? — тянет меня за рукав претендентка Джина.
— А при том! — тянет меня за другой рукав прокурорша, — Он обещал мне сегодняшнюю ночь, а сам… Скотина!
Джина, перестав тянуть, переваривает сказанное и выдаёт:
— Ну, чего уж там. Дело житейское. Тусуйтесь, как хотите! ХоЯн, если не передумаешь жениться на мне, то позвони. Я скандалы из-за твоих девиц устраивать не собираюсь!
— Вали отсюда, кошка драная! — к чему-то бросает вслед уходящей Джине Ма Хери.
Кандидатка нервно разворачивается, подходит и влепляет прокурорше пощёчину. А прокурорша ей тоже. Подлетают местный администратор и охранник и разводят боксёрок в разные углы ринга, пардон, ресторана.
Джина, громко высказав обидчице все свои английские «факи», гордо удаляется, а Хери, выйдя из ресторана, принимается пускать слёзы. Понимаю, что виноват. Поэтому успокаиваю, как могу:
— Всё будет хорошо! С твоей мамой всё будет хорошо!
— А вот и не будет! — сквозь слёзы причитает она, — Мудан сказала, что если с Кабаном не пересплю, то мама… Мама… Мама…
Смотрю на плачущую девушку и сердце сжимается. Она готова пожертвовать собой ради матери, а я… Ну, что? С меня убудет что ли? Тем более что и Джина разрешила! Я теперь почти женат и могу иметь интрижки на стороне… А Ма Хери очень симпатичная сторона! Предлагаю ей пройтись по вечернему Каннаму. Неделя без женщины для двадцатитрехлетнего парня это очень долго. Протягиваю ей руку:
— Пойдём?
— А мама? — спрашивает меня настырная представительница закона.
— Я, как Кабан, ответственно заявляю, что чпокну тебя сегодня и так, и эдак!
Подруга покрывается румянцем и, перестав хлюпать носом, уточняет:
— Эдак не надо! А так можно!
И улыбается!
Прохладный сеульский вечер. Проходим мимо местных шикарных кафешек и заходим в круглосуточный супермаркет. Набираем выпить-закусить. Хери хоть и смелая, но робеет перед моим домом.