The way of the sword part II (СИ)

Мама и папа вернулись. Чтобы спасти её. Акира выбралась из этой передряги с кучей ожогов. Всего лишь участки обгорелой кожи. И чувство вины, с которым ей предстояло жить. Ведь мама и папа так и не выбежали вместе с ней из пылающего особняка. Это всё из-за неё. Нет, девочка, рыдающая рядом с пепелищем, была тогда слишком маленькой, чтоб осознать произошедшее в полной мере. Ей позже помог голос в голове.

«Ты ведь понимаешь, что сама виновата в их гибели?» – это был первый и единственный раз, когда Анубион с ней заговорил. Потом он не отзывался. Но эта фраза беспрерывно крутилась в мыслях Акиры. Она стала частью её.

Каждую ночь девушка со страхом ожидала того момента, когда свеча на столе должна догореть. Его никак не выходило отсрочить, рано или поздно свет пропадал, и тогда темнота снова и снова пыталась поглотить Акиру. А она слишком устала, чтобы полноценно сопротивляться. Зачем кричать, если этого никто не услышит? Зачем плакать, если на твои слезы никто не обратит внимания? Зачем продолжать бороться, если это бесполезно? Она сдалась. И продолжала падать в непроглядную бездну, а каждую ночь повторялось одно и то же, она задыхалась и куда-то бежала, пытаясь скрыться от чего-то ужасного, но от самой себя то никуда не денешься.

На этот раз появилось неожиданное предчувствие – сейчас она точно упадет. Не может же эта бездна быть действительно бесконечной, у всего должно быть дно. Она вот-вот его достигнет. Тогда и настанет конец. Может, тогда всё и прекратится. Может, там её руки не будут перемазаны кровью и сажей, и там она наконец-то сможет дышать. Разве она многого просит? Просто возможность дышать.

Что-то не дало ей продолжить падать. Акира ухватилась за это что-то, так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь. Наверное, так оно и было. Наверное, вот она, её последняя возможность начать нормально дышать.

Акира резко открывает глаза. Вырывает свою ладонь из чужой и свешивается с кровати, заходясь в приступе ужасного кашля. Кажется, сейчас её легкие вместе с остальными внутренностями окажутся на полу. Оно и к лучшему. Если нет другого способа избавиться от пепла и осевшей сажи внутри, то плевать.

Приступ проходит, девушка вскакивает. На ней только ночная рубаха, но ей нет до этого никакого дела. Задвижка на окне поддается только с третьего раза, тонкие пальцы слишком трясутся. Морозный воздух обжигает щеки и нос, но Акира продолжает глотать его жадно, надышаться никак не выходит. Плечи сотрясаются от больше не сдерживаемых рыданий. Она никогда не умела скупо пускать одинокую слезу, если уж плакать, то как положено – с соплями и в три ручья. Наверняка лицо у нее как обычно покрылось красными пятнами, вот уж небось веселое зрелище…

За окном белое абсолютно всё, а тишина царит настолько хрупкая, что, кажется, готова вот-вот разбиться на тысячи ледяных осколков. Небо настолько светлого оттенка, что даже смотреть больно. Осознание, что она замерзла до чертиков, приходит внезапно. Акира закрыла окно и зашлепала босыми пятками обратно к кровати. Странно, но легкие всё ещё при ней. Ну и ладно, будет что выкашлять в следующий раз.

В попытке согреться она натянула одеяло до подбородка и начала рассматривать комнату. На краю её кровати сидел какой-то парень. Длинные волосы почти такие же белые, как и снег за окном. Очень бледный, а под глазами почти черные тени. Сколько он не спал? Это он держал её за руку, когда она очнулась? Было странное ощущение, будто она должна его знать. Но вот вспомнить никак не получалось. Акира всматривалась в грустные синие глаза, а он молчал.

Рассвет. Зак Рассвет. Её лучший друг, наставник, опекун. Её солнце. Она вспомнила, какое счастье.

Зак аккуратно обнял девушку, так они и сидели какое-то время.

– Прости, пожалуйста, – прошептал он.

– За что? – голос прозвучало слишком хрипло. В горло словно песка насыпали.

– За то, что не замечал раньше. А когда заметил, не придал этому должного значения. Мне так жаль. Я обязательно что-нибудь придумаю.

– Ты из-за меня всю ночь тут сидел?

– Ты не виновата. Мне самому так спокойнее.

– Когда ты начнешь спать больше двух часов в сутки?

– Скоро, обещаю. Теперь будет легче.

Он сам отстранился, Акира бы его в жизни не отпустила. Ну, зато он снова взял её ладонь в свою. Пальцы у него тоже были ледяными. Если они оба такие холодные, где же можно раздобыть тепла на двоих?

– Акира, все решили не затягивать и развеять его прах сегодня же. Ты будешь присутствовать на церемонии? Не думай, что это обязательно, можешь остаться здесь. Я представляю, как тебе может быть неприятно.

– Нет, я пойду с тобой. Так выходит, всё закончилось?

– Хотелось бы в это верить. Но разве мы с тобой оптимисты? Чудовище нам удалось только обезглавить. Да и то нельзя сказать, что это сделали мы… Может, тело само по себе существовать не сможет. Но как знать.

Ха, красивые метафоры. Но раз с Александром больше нет потребности разбираться, в данный момент её больше волновало другое:

– Зак, нам нужно поговорить.

– Сейчас? Не лучше ли уже после церемонии?