The show must go on

Они разошлись уже глубоко за полночь. Практически все в труппе успели поочередно пригрозить

раздавленному, заплаканному Андрею всеми возможными карами – а воображение у всех было

хорошим, и поваляться в ногах у перепуганной и обозленной Вики. Волк не умолял, просто

смотрел, и ее взгляд то и дело возвращался к нему.

Он видел, как в ее глазах светится образ другой Вики – лучше, красивее, увереннее в себе, которой рукоплещет публика – Вике-актрисе, приме, театралке. Она не смогла его растоптать, вырвать из сердца. Гордыня – ее ведущий смертный грех.

- Ладно, - прошептала девушка наконец. – Ладно. Шоу маст гоу он. Обещайте, что если он опять

начнет убивать меня взаправду, опустите занавес и не дадите ему свернуть мне шею. Обещайте!...

Когда Серж приехал домой, было четыре часа ночи. Он не мог позволить премьере сорваться, и

потому, убедившись, что Вика действительно придет, после того как актеры разошлись, остался

вместе с Ганди, отрабатывавшим с техниками спешно внесенные в спектакль коррективы, а

именно опускание занавеса, когда Андрей начинает душить Вику, и музыкальный ряд этого

момента, и вопросы света.

Андрея никто домой не отпустил, и он сидел, съежившись, в зале – все присутствующие не

спускали с него глаз, то и дело проверяя, чтобы не сбежал. Когда все было размечено и на

несколько раз отработано, Ганди увез его с собой. Режиссер намеревался до самой премьеры

контролировать состояние подопечного, и Серж, знакомый с его бульдожьей хваткой, мог Андрею

только посочувствовать.

Вспомнив полный паники и мучительного непонимания – как такое случилось с ним? – взгляд

своего партнера по сцене, Серж улыбнулся. Разделся, старательно расправил и повесил

купленную для роли одежду.

И только теперь Асмодей отпустил его.

Колени подкосились, Серж сел на пол и уставился на кровоподтеки на коленях.

Он уже знал, что демон становится сильнее с каждым увидевшим его, почувствовавшим его в

Серже. Он набирал силу постепенно, и теперь стал достаточно силен, чтобы оттеснить в сторону

самого актера, перехватить управление над телом. Залить его кипящей лавой своей ненависти, оглушить властностью, измотать похотью, вырывая куски из кровоточащей души, от которой с

каждым часом остается все меньше и меньше.

Завтра премьера. Все это время кроме репетиций Ганди вел полномасштабную рекламную

кампанию, задействовав не только стандартные варианты, но и вирусную рекламу, перформансы

и многое другое. Раскуплено нереальное, втрое превышающее прошлые показатели число

билетов.

Завтра премьера, и сотни людей затаят дыхание, когда Асмодей на сцене наденет свои черные

перчатки, медленно натягивая их на длинные нервные пальцы.

Сотни людей поверят в него, примут его, распахнут свои души ему навстречу.

И Сержа не станет.

Андрей убьет Вику на сцене. Театр «Соль» и спектакль «теть Таня была права» обретут такую

известность, которой Ганди и не снилось. А потом Асмодей выйдет в город.

И все это будет, когда Сержа не станет.

Он застонал, укусил себя за сжатый кулак и пополз по полу на четвереньках. Схватил пакеты, в

которые сложил свою прежнюю одежду, спешно оделся, застегнул ремень джинс и упал на

колени, задохнувшись от внезапной боли в груди. Судорожно трепыхнулось сердце, сжатое чужой

рукой – еще не убивающей, но предупреждающей. Пальцы разжались, Серж закашлялся,

захрипел.

По лицу поползло что-то мокрое. Кровь? Он мазнул по щеке пальцем, посмотрел на прозрачную

жидкость, и понял, что число плачущих актеров театра «Соль» пополнилось на еще одного.

В сознании молнией сверкнула мысль, и Серж замер, спешно выгнав ее, спрятав от Того, другого, кто разделил с ним тело. Поднялся, придерживаясь рукой за стену, сделал шаг вперед…

И открыл глаза. Он лежал на постели, залитый дневным светом.

Сердце гулко забилось, Серж сел, посмотрел на часы. Два часа дня. Шесть часов до премьеры.

Какого черта?!

Не черта, архидьявола. Он думал, что может обмануть его? – ядовитой насмешкой плеснуло

внутри, жгуче-кислым касаясь губ. Серж сплюнул и бездумно уставился на кровавое пятно слюны

на подушке.

Внутреннее кровотечение?...

И начисто потерянные часы – ночь, утро, середина дня, на которые Асмодей просто отключил его.

«Чтобы быть на премьере, мне надо умыться, привести себя в порядок, а потом я сразу начну

репетировать», - четко проговорил про себя Серж, послюнил ладонь. Кровь еще была, но уже

меньше. Медленно, повторяя и повторяя фразу, он слез с постели, неспешно дошел до ванной.

Почистил зубы, умылся, принял душ, тщательно расчесал волосы. Быстро, одним движением

вытащил банку с остатками порошка, вытряхнул на ладонь и вдохнул.

Успел. Успел!

К глазам подступили слезы, Серж всхлипнул, взял себя в руки и метнулся в коридор. Он

чувствовал внутри тяжесть – отвлекшийся Асмодей понял: человек что-то учудил без него, но пока

не разобрался, что именно.

Серж спешно влез в пальто. В голове словно что-то взорвалось. Он снова упал, все так же на

многострадальные колени, из носа капнуло кровью. Перехватило дыхание, на мучительно долгий

миг актер почувствовал, что не может дышать, ничего не может – потому что глотка забита