The Long Dark

– Вельш из-за тебя нас прикончит, – чуть ли не шепотом сказал Рун, с опаской поглядывая в сторону пьяного надсмотрщика. Вельш с радостью пинал всех "бездельников", не выпуская из рук флягу сладкого эля.

Уль осмотрелся и скрытно махнул вожакам других деревень. Другие, погодя, ответили тем же.

– Что ты задумал? – спросил Олаф. Ему все это не нравилось. Рун предчувствуя беду, усерднее взялся за работу.

– Я выберусь отсюда! Все мы сбежим! – обернувшись ответил Уль, в его глазах читалась злоба и отчаяние. – Но не сегодня… нет…

Олаф не ответил, с тоской слушая, как ноет лес под морозным ветром и часто стучит металл о камень.

Долго он пытался отвлечь себя работой, но мрачные раздумья о словах вожака не выходили из головы. Верно, Уль прав, не протянут до следующей зимы, а если и протянут, то намеренно убьют. С детьми управиться легче, а рынок рабов все так же переполнен рабочей силой. Тому свидетельствовали все новые и новые лица, что сменяли подростков из других деревней. Лишь Берг еще стоял на ногах… но и он все чаще лишался друзей.

Мысль о побеге не раз приходила в голову даже Руну, но казалась чем-то нереальным. Все то немногое, что видели дети за свою жизнь, это стены деревни и ненавистные рудники, а все о чем слышали от взрослых, казалось еще более невозможным. Достаточно посмотреть на то подобие жизни, что царило среди их народа.

Но к старикам Олаф прислушивался, повидавшие на своем веку, многие из них были воинами и путешественниками. Они рассказывали о неимоверных существах и подвигах, о богах и героях, о мире где правил истинный конунг и народе, не преклоняющем колен. Они верили, что эти времена еще вернутся, но говорили о них шепотом и с трепетом, как о самой заветной надежде.

Между тем буря усилилась. Караульные не желали потерять работников из виду и приняли решение на сегодня сворачиваться.

– На сегодня все! – объявил надсмотрщик. – Арн, Дэйл, Боун, забирайте своих щенков, а не то подохнут раньше часу. Возвратимся как кончится буря… Эх, жаль на них хлеб за зря переводить.

– Выпивка с тебя, Вельш! – напомнил надсмотрщик с другой деревни.

– С вами забудешь…

Хоть до деревни Олафа рукой подать, дорогу замело настолько, что добраться стоило неимоверных усилий. Тем более что Рун, был не в силах справиться сам, и часто приходилось помогать товарищу сделать еще шаг. Он что-то бормотал о теплой кровати и еде. Казалось парнишка бредил, но Олаф не мешал ему, сам погрузившись в фантазии, он старался позабыть о ноющем теле и крепком морозе.

Мысль о сегодняшнем утре, самая приятная. Проснувшись, он выбрался из своей заброшенной хибарки. Тишина над еще спящей деревней радовала слух. У дома словно в поддержку стоял давно высохший дуб, видавший времена, когда вместо деревни еще рос густой лес.

Взгляд мгновенно привлек ворон. Огромная черная птица, в два раза больше размером чем любой ее собрат, восседала на ветке и угрюмо уставилась на парня.

Олаф растерялся от ее взгляда и невольно поклонился, на огромное удивление – ворон поклонился в ответ. Парень какое-то время, не веря своим глазам рассматривал птицу. "Какой уважающий себя ворон будет кланяться такому оборванцу как я?" – спросил он себя.

Ворон продолжал серьезно наблюдать за ним, будто ожидая от парня каких-то действий. Олафу стало не по себе, но набравшись храбрости и исполненный детской наивности, он обратился к птице:

– Великий ворон, я прошу простить меня за то, что обращаюсь к вам. Возможно, Один услышит нас… Мы нуждаемся в помощи…

Одинокая слеза покатилась по щеке парня, но быстро смахнув ее рукой, Олаф насупился. Нет, он не будет плакать, только не он.

Ворон вдруг каркнул, нарушив тишину долгим эхом и будто вновь поклонившись парню, взлетел. Несколько раз взмахнув крыльями он скрылся за деревенским частоколом, оставив изумленного парня одного. Может, все-таки он его понимал?

Жестокая реальность вновь вернула Олафа из мира грез. Один из караульных пнул его и Руна требуя поторопится.

Наконец показался частокол, а в нос ударил запах теплых очагов. Дозорные на башнях перекинулись парой слов и тяжелые ворота с трудом отворились, разгребая наметённый снег.

– Зайдем к старику Руги? – поинтересовался Рун. – Так хочется есть… Хоть краюху хлеба…

– Ты слишком скромен, – возразил Олаф. – Клянусь твоими рваными сапогами! Руги задолжал нам рыбу.

Старик жил на другом конце деревни и частенько выбирался к ручью за стеной. Стражники нечасто шныряли у его дома и даже не пытались отобрать рыбу, как часто делали со всем, что им понравится. Единственный лекарь на всю деревню слишком ценился.

После войны болезни нахлынули повсюду, порой даже маленькая царапина способна лишить человека жизни в страшных муках. Несмотря на все молитвы, солдаты чаще заходили за помощью к целителю, ведь он знал, как вылечить болезни и магического характера. Проклятия разрушенных капищ и тотемов довольно часто преследовали церковников.