The Lie I’ve Lived

— Да. Естественно, мама тоже захочет к тебе присмотреться. Если говорить о моих родителях, то именно она — сторонница соблюдения правильных манер и этикета.

— Жизненно важная часть учебной программы Бобатона, — подкалываю я, усмехаясь.

— Отчасти именно это и отличает нас от сброда, — отвечает она, не клюя на мою приманку. — У Седрика очень хороший результат. Афина его не догонит. Как думаешь, хорош ли Крам в воздухе без метлы?

— Вообще-то, он выглядит изрядно отдохнувшим. Ублюдок наверняка принял снотворное и позволил остальным дурмштранговцам удерживать рассыпающийся корабль.

Мы вместе наблюдаем за тем, как Крам машет толпе, пока восстанавливают мишени после провальной попытки Афины превзойти результат Седрика. Флёр хихикает в ответ:

— А тебя, оказывается, тоже легко вывести из себя. Полагаю, у нас впереди немало ссор.

— Тем забавнее будет «мириться», — улыбаюсь я.

— Да, ты прав. С удовольствием посмотрю на твои попытки извиниться.

— С чего ты взяла, что извиняться буду именно я?

Она одаривает меня взглядом, как бы говорящим: «Да ладно?», и принимается смеяться.

— Не требуется быть экспертом в предсказаниях, чтобы разглядеть подобное развитие событий. Ой, смотри, Виктор аппарировал на неправильную платформу. Может, он просто пытался сделать вид, что ничего не произошло.

— О, в таком случае ему это явно не удалось. Вот это мне нравится больше.

Она опускает взгляд на мою ногу, и я замечаю на её лице беспокойство.

— Как твоя нога, милый?

Меня только что обласкали?

— Пятьдесят на пятьдесят, что она не подведет меня во время состязания.

— А твои навыки в аппарации?

— Всё со мной будет в порядке. Может, следует расщепиться в начале, тогда не придется беспокоиться о ноге. Возможно, тогда Рита назовет статью «Нога помогает Поттеру преодолеть соревнование»?

— Ты просто невыносим! Надеюсь, большая часть твоих шуточек не будет касаться раненых частей твоего тела. Поражаюсь, как тебе удается переводить боль в смех! Ты…

— Флёр.

— Не перебивай!

— Флёр.

— Что? Разве я не велела тебе не перебивать?

Крайне забавно наблюдать, как Флёр сама себя накручивает.

— Крам финишировал. Тебя ждут на стартовой линии.

— О!

Крепко пожимаю её руку.

— Удачи. Я бы пожелал тебе ни пуха, ни пера, но ты только что велела мне так больше не шутить[1].

Флёр уходит, качая головой. Я не могу определить, желает ли она рассмеяться или проклясть меня — возможно, и то, и другое сразу.

* * *

Я прохожу восемь платформ из пятнадцати, прежде чем раненая нога решает, что с неё достаточно, и посылает меня далеко и надолго. На девятую платформу я буквально падаю и со своей новой выигрышной позиции промахиваюсь мимо первой цели — зверский будет штраф. Здесь-то я сейчас и лежу. Заставляю тело подняться в низкую стойку, заклятьем ставлю левую ногу на место. Не хочу сейчас рисковать с замораживающими чарами — впереди ещё шесть аппараций. Существуй на свете рецепт, как расщепиться, то это именно он.

Стиснув зубы, прыгаю на девятую платформу — слышу, как толпа ахает, когда я чуть не сваливаюсь с края. Дважды сделав глубокий вздох, поражаю цели и сосредотачиваюсь на десятой аппарации. Действую медленнее, зная, что я уже далеко позади всех остальных. Ничего не поделать, надо закончить с достоинством. Я вкладываю слишком много силы в проникающие, и вместо тонких отверстий в диаметр кончика палочки делаю в мишенях раза в четыре-пять большие, что приводит зрителей в экстаз.

С каждым Перкуцио дыры становятся все больше. Да и хрен с ним! Если уж проваливаться, так стильно. Две из трех последних мишеней на пятнадцатой, последней, платформе, бью в центр, вынося к чертям яблочко. Зрители беснуются. Борюсь с собой — мне хочется выпустить огненный кнут и разнести близкую цель на кусочки; ни к чему здесь позерство, Поттер.

Закончив, аппарирую на землю и убеждаюсь, что доставил себя в целости и сохранности, прежде чем окунуться в блаженство замораживающего заклинания. Сняв фиксировавшее раньше ногу заклятье, хромаю обратно, чтобы взглянуть на свое финишное время, тянущее лишь на последнее место. Гермиона сумела спуститься на поле и стоит рядом с Флёр. Ей достаются объятья от проигравшего и похлопывания по спине.

— Впечатляюще для того, кто отстал от последнего результата аж на целых двадцать секунд — это ещё не считая пенальти, — говорит Грейнджер.

— Ну, если бы я выступил слишком хорошо, то нужды во втором раунде дуэлей, как и в финальной задаче, и вовсе не было бы. Они бы уже сейчас вручали мне кубок.

Реплика вновь пробуждает к жизни уснувшую было «надменную» сторону личности Флёр Делакур.

— Это пока не предрешено. Надеюсь, ты не тратил времени зря на составление официальной речи.

Я вижу, что Гермиона вот-вот ринется меня защищать, но успеваю притормозить её, пока она не рванулась в бой с Флёр:

— Следующий раз будет нашим, Флёр. Кстати, ты замечательно выступила.

— Как твоя нога, Гарри? — её голос нежнеет, и лицо Гермионы превращается в олицетворенное ошеломление.

— С замораживающим — нормально, а вот без него дела как-то не очень.