The Future of Decline. Anglo-American Culture at Its Limits

Борьба за переосмысление национальной культуры после империи ведется в Великобритании уже несколько поколений. Чтобы извлечь из нее уроки, мы можем обратиться к выдающемуся труду по истории культуры, созданному в 1960-х и 1970-х годах британскими новыми левыми. Я думаю о британских историках того времени - особенно о Стюарте Холле, Томе Нэрне, Перри Андерсоне, Рафаэле Сэмюэле, Эрике Хобсбауме, Э. П. Томпсоне, и Раймонд Уильямс - как интеллектуальные "первые ответчики" на сокращение британского могущества. Они разработали подлинную теорию национального упадка. Их синтез политики и культуры дает нам наиболее комплексный подход как к фактическому упадку, так и к ностальгии по сверхдержаве (declin-ism) в современных США.

Достижения британских новых левых были обусловлены неотложным и коллективным чувством миссии. Они хотели понять смысл правого политического дрейфа Великобритании, разобраться в последствиях ее индустриального, имперского прошлого и наметить условия для более демократического, справедливого и безопасного будущего. Для тех из нас, кто сегодня работает в американских СМИ и институтах, та же самая срочная миссия заявила о себе. Культурный анализ и исторические войны имеют значение для гражданской и политической жизни США, которые сейчас переживают свой собственный момент "осени системы". В этом утверждении заложены две ключевые предпосылки: (1) культура имеет значение и (2) культурная история Великобритании 1970-х годов имеет отношение к нынешнему состоянию и будущим перспективам американского упадка. Давайте рассмотрим каждую предпосылку по очереди.

 

Стюарт Холл о культуре Великобритании после империи:

Культура старой империи - это империалистическая культура, но это не все, чем она является, и это не обязательно единственные идеи, на основе которых можно придумать будущее для британского народа. Империализм продолжает жить, но он не печатается в английском гене.

Холл писал, что необходимо, чтобы "современные мысли" вытеснили империалистическую ностальгию. Но чтобы разрушить старую джингоистскую привлекательность британского величия, эти современные мысли, эти лучшие идеи должны были "захватить народное воображение, вгрызться в реальный опыт людей". Принцип Холла лежит в основе этой книги. Борьба за историю имеет значение, а хорошие идеи могут развеять нездоровую ностальгию по сверхдержавам. Возможно, самое важное, что "новые левые" хотят сказать американцам 2020-х годов, - это то, что политика национального величия не является естественной или постоянной. Для ее создания потребовались организованные усилия, и поэтому она подвержена изменениям. "Идейно-логические трансформации, - писал Холл, - не происходят по волшебству" (47).

Холл сам наблюдал, как успешно Британия продавала свой имперский проект рабочему классу и представителям низшего среднего класса в конце викторианской эпохи. Джингоистские элиты, используя новые средства массовой информации того времени, подталкивали народ к концепциям британской судьбы для правящего класса. Они перекачивали классовый антагонизм в эмоциональную, патриотическую поддержку короны, империи и армии. Героический язык имперской романтики и приключений приучал элиту и неэлиту к славе британского величия. Возникновение такого национализма способствовало тому, что Том Нэрн называет "политическим крещением" рабочего класса (31). Он действовал через классовые и региональные границы, даже после двух мировых войн и имперских сумерек. Многие избиратели Brexit никогда не переставали представлять себе утраченный идеал Великой Британии.