The Beginning of the End (СИ)

Но как, в таком случае, Роза Дженсон могла узнать про Хенут, про деревянную кошку и про сетку, нарисованную на теле наложницы фараона?..

Едва только Меила задумалась об этом, как услышала торопливый стук каблучков. Роза Дженсон спешила к ней, придерживая полы своего летнего пальто, накинутого поверх дешевого темного платья горничной.

- Простите, ради Бога, мисс, я задержалась! - выпалила она, запыхавшись. - Забегала к сестре, и она меня заболтала.

Меила встала с места: домашние дела горничной ее не интересовали.

- Где твой директор музея? - холодно спросила она. Если только окажется, что это все надувательство…

- Сейчас подойдет, моя госпожа.

Роза поправила короткие рыжие волосы, слегка завитые по такому случаю.

- Сядьте, прошу вас, не волнуйтесь.

Египтянка, сохраняя оскорбленный вид, опустилась обратно на скамейку. Роза Дженсон осталась стоять: девушка переминалась с каблука на носок и бросала обеспокоенные взгляды вокруг. По аллее прохаживались гуляющие, элегантные леди и джентльмены в темных костюмах, но ни одного знакомого лица…

- Ах, наконец, вот он! - воскликнула вдруг Роза.

Меила выпрямилась и подняла голову, сжав руки на ручке сумочки. К ним торопливо приближался невысокий пожилой джентльмен в таком же, как у прочих, темном костюме, но в красной феске. Некоторые европейцы одевались так в Египте для придания себе “местного колорита”, и на расстоянии этого господина можно было принять за одного из них. Но когда мистер Хафез подошел к двум девушкам, которые невольно придвинулись ближе друг к другу, стало видно, что из европейского в нем только одежда. Густые с проседью брови нависли над черными мрачными глазами, круглыми, как у ястреба; лицо покрыли морщины - печать солнца пустыни, на котором он проводил долгие часы в своих фанатических поисках…

Этот человек казался одновременно слабым и могущественным: благодаря великой неназываемой силе, которой он подчинил себя.

Меила, упорно играя роль английской дамы, не стала вставать; однако Хафез и не думал разыгрывать джентльмена. Он без всяких приветствий сел рядом с ней. Обычная арабская бесцеремонность по отношению к женщинам, скрытая под внешней цивилизованностью…

Но тут же Меиле стало ясно, что это не бесцеремонность, а нетерпение глубоко верующего. Египтянин долго всматривался в ее лицо: Меила позволила ему это, с немалыми усилиями сохраняя высокомерный вид. А потом Хафез произнес, дрожащим от волнения голосом:

- Это вы. Вне всяких сомнений.

После чего встал и поклонился Меиле, на манер древнего египтянина - сложив руки перед грудью.

Меила поднялась с места, оказавшись выше этого джентльмена.

- Может быть, у вас и не осталось сомнений, сэр, но у меня их предостаточно, - сказала она, чувствуя, как загорелись щеки. - Кто вы и чего хотите от меня? И почему я должна вам верить?..

Вместо ответа директор Британского музея полез в свой жилетный карман. И извлек оттуда не часы на цепочке, а восьмиугольную бронзовую шкатулку, при виде которой сердце Меилы подскочило, как яйцо в кипятке.

- Что это… - прошептала она.

И потянулась к этой вещице, забыв о всякой вежливости, как только что мистер Хафез.

Тот позволил Меиле взять тяжелую шкатулку с его ладони. Едва пальцы девушки сомкнулись вокруг нее, по жилам словно пробежал ток. Жгучее, пронзительное чувство узнавания.

Меила нажала на стенки шкатулки, и те подались; шкатулка со щелчком раскрылась, выпустив восемь зубчатых лепестков.

- Где вы это нашли? - спросила египтянка, подняв глаза.

У нее появилась уверенность, что эта шкатулка очень древняя.

- Там же, где ее до меня нашел один американский легионер. В Хамунаптре, древнем Городе мертвых в западной части Фив, - ответил мистер Хафез, пристально глядя на Меилу своими ястребиными глазами. - Потом этот человек вместе с группой любителей-англичан поехал на раскопки и выпустил на волю великое зло. Европейцы никогда не думают, что творят… особенно на востоке.

- Вы называете злом… Имхотепа? - шепотом спросила Меила.

- Да, госпожа, - ответил египтянин.

Он снова сел рядом с ней.

- Вы знаете, что те, кто казнил верховного жреца Осириса, наложили на него самое страшное из проклятий - хом-дай, грозящее смертью всему человечеству, если он восстанет из мертвых? Это случилось: хвала Аллаху, Имхотеп осуществил свое проклятие и освободился от него. Теперь он может восстать снова существом, наделенным великим могуществом, но более не приговоренным нести на землю ад… Однако есть другое существо, которого мы боимся.

- Какое же? - спросила Меила. Слушая этого человека, она уже забыла о том, чтобы изумляться.

- Царь-Скорпион, великий воин, живший на заре истории Египта. Он продал душу демону по имени Анубис, и через пять тысяч лет может восстать из подземного царства и, возглавив воинство Анубиса, уничтожить мир…

Меиле показалось, что она видит перед собой безумца. И этот человек мог руководить Британским музеем?

- Вы называете Анубиса демоном? - спросила девушка. - Кажется, у наших предков он был великим богом, проводником мертвых в Дуат*…