Тевтонский орден

Когда, по знаку Витовта, начался бой, татары Литовской армии выпустили тучу стрел и, при первом натиске на них крестоносцев, стремительно повернули обратно и бежали с поля сражения. Удар приняла Литва и была смята блестяще произведенной атакой немецкой конницы. Момент был критический. Однако, Смоленские полки, под командой Юрия Лугвеньевича,[41] стойко держались. Хотя большая часть храбрых смольнян легла на месте, но доблесть их дала возможность полякам, не опасаясь за свой правый фланг, отразить удары немцев, прорвать их линию и привести бой к желанной победе.

Когда смявшие Литву немцы ударили во фланг 2-й польской линии и опрокинули большое королевское знамя, 8 польских хоругвей 2-й линии, опираясь на смоленские дружины, повернули на право и доблестно отразили натиск крестоносцев.

Витовт, отразив этот натиск, собирает остатки Литовской армии и, поддержав поляков, приводить бой к трагическому для Ордена эпилогу.

Замалчивание некоторыми польскими историками героической доблести смольнян вполне естественно. Поляки приписывают исключительно себе всю славу Грюнфельденской битвы.

Но если поляки пользуются воспоминаниями этого славного дня не без некоторого естественного желания реваншировать свои старые и новые счеты с Пруссией, мы, русские, рассматривая дело с общеславянской точки зрения, и, отдавая должное доблести польских и литовских отрядов, должны лишний раз указать благодарному потомству на то, что несокрушимая доблесть смоленских хоругвей и искусство Витовта спасли славянское дело, которое могло рухнуть, благодаря тактике татар, этих типичных «наемников» того времени, не заинтересованных в славянском деле и готовых сражаться на любой стороне.

Эта стойкость смольнян и указывает на всю силу моральною единства славянской армии, одушевленной одной идеей.

В составе великой славянской армии были те, кто хорошо был знаком с насилием крестоносцев, кто лично, на своих плечах, вынес их гнет. Это были те, кто составлял главную оппозицию разгулу немецких рыцарей на славянской земле.

И когда, при пении «Bogarodzicy»,[42] и при криках немцев «Gott mit uns!»,[43] по головам немецких феодалов застучал цеп славянского кмета, победная песнь немцев: «Christ ist erstanden!»[44] заменилась возгласами: «Erbarme dich meiner!».[45]

Это был эпилог «священной» войны. Поражение крестоносцев было полным, и славяне своим единством» политического самосознания заранее расковали те цепи, которые были для них заготовлены в немецком лагере предусмотрительными крестоносцами.

Рыцари Тевтонского Ордена бились храбро. Ульрих фоне Юнгинген, будучи окружен славянами и, получив два удара в лицо сулицею, продолжал отражать нападения, но удар рогатиною, нанесенный литвином, сразил его, и он упал с коня.

Какое влияние на политические отношения того времени имело поражение немцев под Грюнфельде, доказывается всеми последующими событиями. Однако, это влияние было бы несравненно значительнее, если бы в дальнейшем проявлено было бы Польшей и Литвой с Русью, полное единодушие. К сожалению, в политические виды обеих частей унии входило сохранение Ордена как противовеса усилению одной из них.

Эта «уния» весьма медленно проникала в сознание населения. В действиях Витовта, поддерживавшего смуту, мы видим с самого начала желание затормозить поглощение Литвы Польшею, на почве распространения католичества. Рознь становится настолько сильной, что в 1401 г. требуется подтверждение «унии». Если этого соединения могло желать литовско-русское боярство, то народная масса держала себя резко обособленной. Литва не только не поглощалась Польшей, но стремилась стать самостоятельной, имея во главе такого государственного деятеля как Витовт.

Соединенная армия после победы оставалась еще три дня на поле сражения. Хотя это и было в обычае того времени, однако, после разгрома, следовало немедленно добить Орден. Обложив 25-го июля Мариенбург, поляки 20 сентября сняли осаду и приступили к мирным переговорам. По Торунскому[46] договору, в феврале 1411 года, Орден отдал Литве Жмудь, а Польше Добржинскую землю, вместе с денежным вознаграждением. Эти компенсации ничтожны в сравнении с политическим значением победы.

Вслед за тем, Польша вновь обращается к своей политике в Литве, и Городельский сейм 1413 года опять стремится поддержать унию. Литовцы получают польские привилегии для своих высших классов, однако, исключительно для лиц, принявших католичество. На этой почве возникает рознь между литовцами-католиками и русским элементом «Литвы». Насколько процесс слияния Польши и Литвы тормозился, можно видеть из того, что от времени до времени возникает необходимость новой «унии», вплоть до 1569 года, когда союз этот Сигизмунд-Август стремится закрепить на Люблинском сейме. Подобная политика Польши и поддерживала Орден, явно клонившийся к упадку, как вследствие внутренних причин разложения, так и вследствие внешних политических положений.