Тетушка Хулия и писака

– Ваша история нисколько не поразила меня, скорее утомила, настолько она скучна и тривиальна, – ласково поддержала больного исследовательница человеческих душ. – Вытрите нос и утешьтесь. Поверьте, в границах вашего духа, если соотнести их с границами вашей телесной оболочки, такая болезнь сравнима разве что с заусеницей. А теперь слушайте меня.

Сопровождая свою речь жестами великосветской дамы, доктор Люсия Асемила объяснила: гибель мужчин коренится в их страхе перед правдой и в присущем им духе противоречия. Что касается первого, то доктор просветила мозги измученного бессонницей Лучо, заявив, что случайностей, так называемых катастроф, на самом деле не было, все это – просто уловки мужчин, пытающихся скрыть свое коварство.

– В результате – вы хотели убить девочку, и вы убили ее, – подвела итог своим рассуждениям доктор. – А затем, испугавшись содеянного, преследования полиции и кары Всевышнего, вы постарались, чтобы вас сбил грузовик. Этим вы хотели одновременно как-то искупить свою вину и доказать свое алиби.

– Но позвольте, – пробормотал коммивояжер, у которого глаза вылезли из орбит, а по лбу струился пот – первые признаки крайнего отчаяния. – А полицейский? Его тоже убил я?

– Кто же не убивал полицейских? – раздумчиво произнесла ученая дама. – Возможно, убийцей были вы, может быть, грузовик, а может, это было самоубийство. Но в данном случае мы с вами толкуем не о мошеннической уловке, когда по одному билету проходят двое. Займемся лучше вами.

Доктор разъяснила, что, подавляя свои подспудные инстинкты, мужчины тем самым ущемляют свой дух, и он мстит за это, порождая кошмары, ненависть, комплексы, тоску и депрессию.

– Нельзя бороться с самим собой, ибо в таком сражении не бывает победителя, – изрек апостол в юбке. – Не стыдитесь себя, утешайтесь, думая, что все мужчины – гиены и быть хорошими означает умение хорошо притворяться. Посмотрите на себя в зеркало и скажите себе: «Я – детоубийца, я боюсь скоростей». Довольно иносказаний. Я не хочу больше слышать ни о катастрофах, ни о синдроме колеса.

Затем доктор перешла к примерам. Она рассказала, что онанистам, на коленях моливших ее об излечении, она дарила порнографические журналы; наркоманам – этим конченым людям, которые в отчаянии рвут на себе волосы, – она предлагала сигареты с марихуаной и пригоршни сухих листьев коки.

– Выходит, вы мне предлагаете и впредь убивать детей? – зарычал, превращаясь из ягненка в тигра, коммивояжер.

– Почему бы и нет, если вам это нравится?! – холодно ответствовала психолог. – И пожалуйста, не повышайте на меня голос. Я не из тех торговок, у которых клиент всегда прав.

Лучо Абриль Маррокин вновь разразился рыданиями. Докторша Люсия Асемила в течение десяти минут безучастно выводила что-то на листках бумаги. Объединив написанное заголовком «Упражнения, чтобы научиться жить откровенно», она вручила Лучо эти листки и назначила ему свидание через восемь недель. Пожимая руку Лучо при прощании, доктор напомнила, чтобы он не забывал об утреннем приеме чернослива.

Как и большинство пациентов доктора Люсии Асемилы, Лучо Абриль Маррокин покинул ее консультацию, чувствуя себя жертвой психической ловушки и уверенный, что попал в сети экстравагантной психопатки, которая лишь усугубит недуг, если последовать ее советам. Он был полон решимости спустить в унитаз «Упражнения», даже не заглянув в них. Но в ту же ночь, ослабев от бессонницы, всегда толкающей к крайностям, он прочел листки. Они показались ему настолько нелепыми, что он хохотал до икоты (от нее он избавился, выпив стакан воды, как его учила мать); потом его обуяло жгучее любопытство. Чтобы скоротать бессонную ночь и как-то развлечься, Лучо решил испытать на практике эффективность «Упражнений», не веря в их терапевтическое свойство.

Ему не составило труда отыскать в отделе игрушек универмага «Сире» легковой автомобильчик, грузовик номер один, грузовик номер два, необходимые для воссоздания картины происшествия, а также кукол, которые должны были изображать девочку, полицейского, жуликов и самого Лучо. Согласно инструкции, он выкрасил автомобильчики в подлинные цвета разбившихся тогда в катастрофе, то же самое он проделал и с кукольными платьями (у него были способности к рисованию, так что мундир полицейского, лохмотья на девочке и даже грязь у нее на теле получились как настоящие). Для изображения песчаных отмелей близ города Писко он использовал кусок оберточной бумаги, на котором, стараясь придерживаться максимальной достоверности, нарисовал голубую полосу Тихого океана с каймой пены. В первый раз, когда, стоя на коленях у себя в гостиной, Лучо образно воссоздал события недавнего прошлого, он потратил на это час; когда он в своей игре дошел до нападения жуликов на поверженного коммивояжера, Лучо испытал такой же страх и боль, как и в день события; он упал как подкошенный, весь в холодном поту, и разрыдался.