Тетраграмматон микрорая

А малая как раз тогда ходить начала, уже зубастая была, а ведь и года не исполнилось. Целых восемь зубов, и что сверху, что снизу, поровну. Врач говорил, так редко бывает, но это хорошо. Има сидит, молчит и нехорошо так молчит, обиду затаил. Я не сумела ответить. А потом всё как-то само произошло. Опять приехала мама, но не прогнала меня, а поняла. Что-то ему твердила, уговаривала и увещевала, но Има ни в какую. Упёрся рогом, даром ли козерог по Зодиаку? Она потом мне тихо нашептала что-то по-фински, да не поняла я ни слова. Помогла собрать сумку, и даже перекрестила в дорогу. Сестра его мне потом письмо прислала. В словах нелестных, но по делу. Ты, написала, можешь не беспокоиться. И без тебя справимся. Раньше могла бы подумать, а то как настала надобность хозяйкой быть, матерью, так ты сразу слиняла. Ну и на целую страницу в таком духе. А по закону я особо и прав-то там не имею. Паспорт и всё. Хоть он и мирокрайский, как положено, да только везде свои законы писаны. Он имеет право оставить себе ребёнка. У них, скандинавов, это в порядке вещей. Вот я думаю теперь, а может и правильно. Нечего таким сукам вроде меня своевольничать. Има, в общем, тоже не сахар. Мог бы уступить женщине, если любит. А с другой стороны, он приедет сюда и также затоскует. Рядом-то рядом, а всё не та земля, и даже воздух другой. Какой бы он раскакой ни архитектор, а своей земли на чужой не построишь. Либо сам меняйся, либо меняй мир вокруг. Но второе сложнее. Для этого волю надо невероятную, а вначале и вовсе придётся прогнуться. Не до конца, а так, чтобы только хребет не хрустнул. Понял теперь, от чего родители Олега всколыхнулись? Ужаснулись, как, мол, это женщина дитя свое бросила неведомо где, ещё и на чужбине. А вот не бросила, оставила в надёжных руках. Он правда — надёжный, Има, и мама с сестрой на подмогу. Но я-то, я, как мне быть теперь? Душа болит и на части рвётся, но не могу я туда вернуться. Как я в глаза ему посмотрю? Только мама его и поймёт, и то не знаю. Может, думала, побесится девка месяц другой и вернётся. Куда ей от материнского инстинкта, да и позовёт ребёнок. Не так позовёт, не голосом, а иначе. Не могу объяснить, это больше, чем физическая связь. Не всякая баба поймёт, а тебе и вовсе не с чего понимать такие вещи. Может, и хорошо. А я вот, получается, не набесилась. Олег… был Олег, и теперь есть, а только не со мной, и слава Богу, я так теперь рассуждаю. Има там, я тут, Марта тоже там. Дурашка белобрысая. Полтора года прошло, как ни слова, ни весточки. Ей уже три скоро будет.

Алёна замолчала. Руки бессильно опустились, и я не удержал её пальцы. Внутри пульсировал странный, противоречивый призыв. Как такое может быть? Совпадениям тоже должен быть предел. Но неужели? Нет, это сейчас ничуть не проще, чем сойти с поезда. Задать вопрос и понять, наконец, где правда, а где иллюзия. Что там она сказала про сорванную крышу? А что я за психотерапевт такой? Мне ли мерить, насколько может крыша улетать? И я задал вопрос:

— У тебя есть фотография дочери? Я хочу посмотреть.

Алёна вздрогнула.

Это можно было почувствовать на расстоянии. И она почувствовала. Я напрягся, готовый ко всему. Сжался в кокон воображаемой защиты, как учил один знакомый с экстрасенсорными способностями. Алёна восприняла эту защиту по-своему.

— И ты туда же?

Такая реакция запутала ещё больше. Она хочет продолжить странную игру? Ну, давай продолжим, друг мой Алёна, я уже и на это согласен.

— Нет, но мне важно посмотреть на её фото. У тебя ведь есть?

— Увы. Есть негативы, но они дома и там ничего не разобрать. Я могу отпечатать, если надо. Был бы сканер специальный, тогда запросто. Только эти сканеры редкость.

— У меня на работе есть.

— Да? — девушка дёрнула бровью, а потом прищурилась, — Нет, я должна сама это сделать.

Что тут поделать? Остаётся пожать плечами.

— Ты спрашиваешь, как поступить? — медленно начал я, — Я скажу тебе, как поступить. Разберись в себе. Честно в себе разберись, и тогда решай. Я тебе прежде всего друг, а потом уже Тамплиер. Если не можешь на что-то решиться, жди. Пусть решение созреет и станет неудержимым. Вот когда попрёт наружу бешеным танком, тогда и действуй, а то потом всю жизнь горевать будешь, что поступила неверно. Просто не спеши. Сейчас ты можешь что-то изменить? Вернуться к своему Име, например, нет, не можешь? Вот, значит и не надо. Когда сможешь или захочешь, или нет, когда захочешь и сможешь, тогда и случиться. А пока…

— А как ты думаешь, чего я хочу? — неожиданно спросила Алёна.

А вот пусть кто-нибудь решится ответить на этот вопрос. Я не беру гипотетическую ситуацию, когда двое наедине за распитием вина. Когда вопрос задаёт женщина и смотрит в лицо преданным, доверчивым взглядом. Женщина красивая и близкая. Можно смело ставить эпитет — желанная.

Но не в этом случае.