Тетрада Величко

Они не боги, как ни старались бы порой. И не все в их силах… Только мозг и тело в какой-то странной дымке находились. Как при анестезии, что ли.

Руслан не спорил. Но и не отпустил ее. Сам повел в сторону небольшой палаты реанимации в приемном. Зашел с ней. Мама лежала на кровати. Трубки убрали, даже капельницы. Все. И мама действительно походила на спящую. Только ритм дыхания: неправильный и сбитый, тяжелый, да хаотичное движение глаз под закрытыми веками, полное отсутствие реакции на раздражители — указывали ей, что Рус был прав.

Хотя это разум понимал. А сердце наивно сжалось, еще не потеряв надежду.

Кристина высвободилась из рук Руса и подошла к кровати. Взяла руку матери, переплела их пальцы. Медленно и как-то осторожно, почти со страхом, провела по лицу, поправив волосы. Словно боялась ей боль причинить.

— Мамочка… — возглас вырвался придушенно, будто не мог пробиться сквозь горло.

Сзади прочистил горло Руслан. Не призывая ее к здравому смыслу, нет. Похоже, у него тоже грудь сдавило. Но Кристина не могла сосредоточиться толком ни на чем… Хорошо, что ее не пустили сюда раньше, только хуже бы сделала…

— Мама… Я люблю тебя. Очень… — совсем как в детстве, вдруг тихо позвала она еще раз, гладя маму по щеке, все еще надеясь на чудо.

Руслан отвернулся. Он не мог на это смотреть. Ее шок и горе были для него настолько очевидными, что кромсали сердце. Да и Тамара Ефимовна…. Он очень хорошо всегда относился к матери Кристины. Как и она к нему.

Безумно тяжело.

Но и оставлять Кристину одну не собирался. Его настораживала ее реакция. Ступор. Не было истерики, крика, хотя бы слез, нормальных и оправданных для такого момента. Тем более странным этот ступор казался для Кристины, которая всегда либо боролась до конца, либо бросалась в отчаянные поступки. А тут — застывший взгляд. И тело такое, словно ей пошевелиться больно.

Вспомнилось, как свою мать хоронил уже почти три года назад. Отец в приступе ревности, по пьяни, таки «пришиб», не рассчитав и не контролируя удара. Тоже вот так — день без сознания и умерла, не приходя в себя. Кошмарная ситуация. Знал об этом только он, отец да патологоанатом, который и установил причину смерти.

И Кристина…

Она его тогда одного не оставила. С ним поехала, когда узнала, что мать при смерти. Хоть Роман и устроил сцену ревности… И она поддержала его, когда Руслан решил не давать делу ход, не устраивая судилище в селе. Не хотел, чтобы матери и после смерти покоя сплетники не давали. А отец… того жизнь наказывает. Так и остался один, медленно спиваясь. И даже когда Рус, скрипя зубами, предлагал помощь, тот с матами посылал сына подальше. И Карецкий не навязывался. Видит Бог — мало за что мог отцу сказать «спасибо».

А вот Кристине он был так или иначе многим обязан и связан крепкими путами. Потому и стоял в дверях палаты, видя всю опустошенность и потерянность женщины, которая почти всегда и для всех оставалась сильной. Кто еще, кроме него и Кузьмы, знал о том, насколько Кристина на самом деле ранима?

Кузьма… Руслан нахмурился. Он видел, что Кристина писала мужу, когда Тамару Ефимовну еще не привезли. Но успела ли она что-то тому сказать после? Сомнительно. А ей точно не помешает вся поддержка. И никто, кроме Кузьмы, не мог дать ей именно ту опору, в которой Кристина нуждалась. Этот урок Руслан уже вызубрил на отлично.

Так и не поворачиваясь к Кристине, он вытащил свой телефон и набрал сообщение, отправил Кузьме.

Тамара Ефимовна скончалась через двадцать минут. Точнее, если говорить о мозге, это произошло еще ночью. Ее же тело сдалось сейчас. Последний судорожный вздох грубо разрезал напряженную атмосферу палаты и стих. Секунды начали медленно отстукивать у всех в голове, отмеряя все более конечную и пустую тишину…

Все это время он стоял в дверях палаты и смотрел на то, как Кристина перебирает волосы матери, гладит ее веки, лицо, целует ладонь. Руслан буквально ощущал тяжесть и боль, что давили ей на плечи, но которым Кристя не давала никакого выхода. Душила в себе на подсознательном, автоматическом уровне.

Хоть бы заплакала, ей-богу! Хотелось ее встряхнуть, чтобы вырвать из этого сковывающего «окостенения». Но Руслан просто стоял и наблюдал. На всякий случай.

По той же причине, наверное, за приоткрытыми дверьми, подпирая стенку коридора, стоял Роман. Но в палату не входил.

— Кристя, солнце, все, — Руслан не выдержал, подошел к ней и обхватил руками за плечи.

Прижал к себе.

Словно бревно обнял, если честно. Вообще не поддающаяся воздействию. Так и продолжала держать безвольную руку матери в своей ладони.

— Солнце, пошли. Тебе надо дыхание перевести. Сама знаешь, ее сейчас заберут…

Кристина посмотрела на него, медленно и будто с трудом подняв голову. А в глазах ни малейшего понимания. Ледяная отстраненность. Слез нет. Словно кукла перед ним. Ничего не понимает и не говорит. Снова опустила голову, посмотрев на кровать.

— Мамочка… — выдохнула хрипло и мучительно.

Вновь провела по безжизненному лицу рукой.

— Пошли, Кристина.