Тетрадь в косую линейку

Они спрашивали, как меня зовут, мой ли это чемодан, я отвечала, что мой, но я ничего не нарушила, что я законопослушная гражданка и не понимаю за что меня задержали. Они одобрительно кивали, что мол, это хорошо, что я не отпираюсь, что чемодан мой. А то судя по моим перчаткам, это могло случиться. Но на этот случай мол, у них есть другие дополнительные подтверждения, что он мой. Я начала удивлённо оправдываться, что носить перчатки или не носить всего лишь дело вкуса, и я не понимаю, как это связано с моим чемоданом, и зачем им нужны какие-то доказательства, что он мой, если я сама об этом говорю. Мой он, конечно же, мой. И вообще это не противозаконно иметь чемодан. Они сказали, что это смотря, что лежит внутри, после чего вскрыли чемодан, который даже заперт не был. И сами же на камеру изумленно ахнули, поскольку там были всего лишь тяжёлые альбомы об искусстве. Красивые, в подарочных переплетах. Некоторые в позолоченных коробках.

– Да, они мои, исключительно мои! – истерично выкрикнула я. – Но это не противозаконно иметь альбомы об искусстве! И продавать не противозаконно! Они мои! Почему я не могу их продать, кому захочу?!

И тут же получила сильный удар по лицу. Такой, что завалилась вместе со стулом.

Камеру мои похитители быстро выключили и начали сначала в ярости бить ногами, потом подняли вместе со стулом и пару раз ударили электрошокером.

Я орала, вопила, клялась в своей невиновности. Рыдая, призывала в свидетели небеса и отвергала хоть какое-то причастие к афере и работе на неизвестного мне Кузьмича.

Через какое-то время им это надоело, и они ввели мне в вену какой-то препарат, и тут я поняла, что дело плохо. Меня начало корежить так, что хотелось моментально сдохнуть. А они стояли рядом и предлагали ввести антидот в обмен на показания на Кузьмича. Я орала, что согласна дать что угодно, но вот беда, не знаю что. Умоляла их сжалиться, кричала что это бесчеловечно, но похитители не сжалились, лишь ввели дополнительную дозу, а потом ещё.

От боли у меня начал мутиться рассудок, мне стала мерещиться пугающая меня чертовщина, и тут я вспомнила о своём драконе и позвала его.

Мой дракон появился моментально, а может это меня накрыл предсмертный бред, в котором он возник прямо над моей головой, звеня своими золотыми крыльями, и прошептал: «Похоже выхода другого нет», после чего позвал за собой.

Глава 9

***

Я не поняла, как это у меня получилось, но я шагнула навстречу моему дракону и уже через мгновение парила вместе с ним над своим сведённым судорогой телом.

– Тут делать нечего, полетели, попрощаешься с кем хочешь, – проговорил он.

Я взглянула на него. До этого, когда он появлялся в моей голове, он казался огромным, а на поверку оказался маленьким, чуть больше крупной ящерицы.

– Как-то я более крупным тебя представляла, – усмехнулась я.

Он уселся мне на плечо и обиженно фыркнул:

– Уж какой есть. Давай, не теряй время. Его немного.

– У меня, похоже, впереди вечность.

– Но не здесь, – возразил он. – Поэтому поторапливайся, представь, где хочешь оказаться, и перенесёмся туда.

– В офис хочу попасть. Надо знать, сумел Борька передать чемодан генеральному или нет.

В офисе было безлюдно, лишь в приемной генерального толпилась куча народа, а в самом кабинете босс орал на испуганно сжавшегося Борьку.

– Почему?! Почему ты не доложил мне с самого начала?

– Она просила, говорю же, – сбивчиво лепетал Борька, – отдать Вам, только после того, как Вы начнёте звонить на её мобильный, который она у меня в кабинете оставила.

– Идиотка! Чёртова идиотка! – орал босс и долбил кулаком в стены.

Я, паря над ним, усмехнулась и ласково коснулась его волос на виске, прошептав:

– Это ты ещё не понял, от чего я тебя спасла. Ну ничего, скоро поймёшь. Первый шок пройдёт и поймёшь.

После чего просительно взглянула на дракона и проговорила:

– Давай к маме моей слетаем.

– Командуешь ты, куда хочешь, туда и летим.

– А давай, вдоль улиц, как я на машине в офис ездила.

– Твоё желание, закон, – проговорил он и ткнул меня своим носом в ухо. – Я соскучился по тебе.

– Я думала, ты совсем улетел, – паря над улицами знакомого маршрута, проговорила я.

– Как я могу? Я лишь приближаться не смел, а так всегда рядом был и вообще никуда не улетал, – засопел он мне в ухо.

– Извини, я тоже по тебе скучала, но хотелось самостоятельной побыть.

– Я понимаю, – он ласковым воротником обернулся вокруг моей шеи.

Мама что-то готовила на кухне. Я села на табуретку у кухонного стола и заговорила, но она конечно же не слышала меня, и это было прекрасно, поскольку ничего возразить мне она не могла.

Я долго рассказывала, что, несмотря на то, что мы такие разные, я любила её и благодарна ей за всё-всё, что она для меня сделала, и что я очень надеюсь, что Димка её не бросит. Он хоть и инвалид, но уже самостоятельный инвалид, и всё делать может. И не бросит он её совсем и не за квартиру, которую я ему завещала, а потому что человек хороший, очень хороший. И она должна была в этом убедиться, раз ходит к нему.

И в этот момент мама вдруг вслух сказала: