Тетрадь в десять листов

Мишико вообще любит все преувеличивать. Пошлют его за хворостом, начнет изображать, что заблудился, а сам нарочно проплутает в лесу и потом до вечера ищет дорогу к шоссе. Правда, один раз он в самом деле заблудился, и, если бы не умел громко и протяжно выть, крестьяне так и не нашли бы его.

Если Мишико сядет верхом на лошадь, ему кажется, что он председатель колхоза. Собака у него махонькая, размером со сливовую косточку, но он ее величает Тигренком. Однажды Тигренок случайно упал с высокого балкона, но уцелел, хотя и ушиб лапу. А Мишико потом уверял меня, что хищный Тигренок заметил кошку во дворе и кинулся на нее сверху.

— Скажешь ли ты наконец, на какой вы мельнице были?

— Наверное, ты о ней и не слышал, — ответил Мишико, снова глядя вдаль. — Мы были на Хангэсе, на берегу реки Сакраула. Знаешь, какая там мельница?

— А что, она брехню мелет? — вдруг рассердился я.

— Она мелет тех, кто другим не верит, — понял насмешку Мишико и мрачно взглянул на меня. — Это электромельница, уважаемый, и хоть ты из города, но я лучше знаю, как она устроена.

Некоторое время мы молчали. Мишико насвистывал. Потом перестал. Глаза плутовато заблестели, на губах заиграла улыбка — знакомая мне улыбка, которая означала, что он задумал что-то новое. Мишико оглянулся и шепнул мне:

— Как ты думаешь, собирается бабушка Фати посадить наседку?

— Не знаю, но яйца она бережет…

— Значит, собирается, — обрадовался Мишико.

— Ну так что?

Мишико обвел взглядом двор — не подслушивает ли кто? Поблизости никого не было. У наших ног, вытянув морду и внимательно поглядывая на нас желтыми глазами, лежал Тигренок.

— Пошел отсюда! — вдруг закричал Мишико замахнувшись.

Пес испугался, вскочил и бочком, оглядываясь, побежал прочь. Может, и правда Тигренок понимает человеческую речь, как уверяет Мишико?

— Смотри никому не говори, — начал Мишико, убедившись, что собака убежала далеко. — Вчера мы попросили мельника рассказать сказку, и знаешь что он рассказал? Оказывается, он прочел в газете, что ученые смешали куриное яйцо с гусиным и вылупилась совсем новая птица…

— Неужели это правда?

— А ты что думал! Новая птица похожа и на курицу и на гуся.

— Интересно, а она может плавать, как гусь?

— И плавать может и, как курица, садится на насест.

— Уж не хочешь ли и ты вывести такую птицу? — спросил я насмешливо.

— Нет, погоди, — Мишико покосился на собаку, которая стояла у ворот и поглядывала на нас, — я совсем другое придумал.

— Что?

— Ты узнай сперва, собирается ли посадить наседку бабушка Фати, и тогда я тебе все скажу.

3 июня

«Да, да, на днях посажу наседку, я и так запоздала», — сказала сегодня бабушка Фати.

Я передал ее слова Мишико.

— Ты что, дуралей, так прямо и спросил ее?

— Нет, между прочим.

— Молодец. Теперь слушай меня…

Мы стояли на проселочной дороге, под густыми ветками гранатового дерева.

— Иди домой, надень старые брюки и тапочки, — таинственно зашептал Мишико, — нам придется пробираться через колючие кустарники.

Через час мы уже шагали вверх по берегу реки, глубоким ущельем. Ветки высоких деревьев густо переплелись над речкой, и лучи солнца только кое-где играли на поверхности воды. Было прохладно и даже не верилось, что в поле сейчас жара. Мишико ловко прыгал с камня на камень, иногда останавливаясь и разглядывая берега, сплошь заросшие кустарником.

— Так ты не скажешь, куда меня ведешь? — нарушил я тишину.

— Потерпи, скажу.

Ох, любит Мишико все окутывать тайной. Я думаю, если ему доверят настоящую тайну, Мишико навеки онемеет.

Внезапно Мишико остановился и стал прислушиваться, потом оглянулся на меня, как бы спрашивая, слышу ли я что-нибудь. Где-то близко, в зарослях папоротника, пела птичка. Мишико помахал мне рукой и приложил палец к губам: дескать, не шуми. Он был очень взволнован.

— Знаешь, какая это птичка? — шепнул он, когда я подошел к нему.

— Скворец?

Мишико прикрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться.

— Чудак человек! Это соловей! Понял?

— Ну и что?

— А то, что и гнездо, наверное, где-то здесь. Ясно?

Я недоуменно пожал плечами.

— Вытащим из гнезда яйца, понял?

— И тебе не жалко?! — упрекнул я его.

— Тише! — нахмурился Мишико. — Улетит, тогда ищи…

Мишико прыгнул с камня на берег и присел. Я последовал за ним. Мы прятались так, будто не птица боялась нас, а мы ее.

— Белок соловьиного яйца мы введем в куриное яйцо. Понял? — сказал Мишико, почесывая нос.

— И что получится?

— Певчая курица, — сказал уверенно Мишико.

И я вдруг представил себе, как по двору бегают куры, но не кудахчут, а сладко, точно соловьи, распевают на удивление миру.

А сами ничуть не удивлены, словно они всегда пели только так.

— Ну, а как ты смешаешь белки?

— Смешаю! — огрызнулся Мишико и пополз к кустам.

Я последовал за ним. Ягоды земляники касались моих губ, но я не обращал на них внимания, хотя Мишико уже успел набить полон рот ягод. Немного погодя Мишико остановился и встал на колени. Пение соловья вдруг оборвалось.

— Видишь? — Мишико показал рукой на куст шиповника. — Сидит на ветке…