Теткины детки

Она вспоминает, как много лет назад он поймал ее — вот здесь, рядом, у малинника — и ласково сказал: «Попалась, глазастая?» Как ухватился за ее плечо и наклонился к самому лицу. И как она испугалась, а потом подумала: «Сатир!» — и стукнула его по лысине эмалированной кружечкой. И как в кустах мелькало коричневое форменное платьишко Рины. Вспоминает и смеется. «Что это я все время от него вырываюсь!» — думает она и говорит:

— Мне холодно!

— А мне жарко! — зло отвечает он.

Его лицо все ближе и ближе. Вдруг он отпускает ее руки, резко вскакивает и, не оборачиваясь, большими шагами уходит в дом.

— Что с Ариком? — кричит пробегающая мимо Ляля.

— Замерз. Греться пошел.

Потом сидели у печки, допивали шампанское, слушали французских шансонье.

— Вот здесь! Вот здесь! — кудахтал Витенька. — Здесь такой переход на скрипочки! Вы слышите? Нет, слышите?. А эту тему? Как тонко, как поэтично! Вы слышите, как печаль переплетается с надеждой? Падает снег… — И Витенька начал напевать фальшивым слабеньким тенорком.

— Вить, дай послушать! — лениво сказал Леонид.

Татьяна сидела на тахте, обхватив колени руками, и думала, как бы так устроиться, чтобы все уехали, а они остались. Невозможное дело.

Разъезжались рано. Арику с Риной надо было забрать Аркашеньку от теток. Татьяне с Леонидом — освободить мать от Катьки и ее подростковой компании. Арик распахнул дверцу новенькой «Волги» — об этой «Волге» говорили добрых полночи, вернее, не говорили, а как бы проговаривались, намекали: «Ты где машину поставил, Арик?» — «У калитки, Риночка». — «Где, не вижу! Тань, ты не посмотришь? Ну как?» — «Что — как?» — «Как стоит?» — «Так вы ж ее вместе ставили! Ты что, не помнишь?» — «Ах, такая незадача, никак не можем купить подвески!» — «Подвески королевы?» — «Очень смешно! Конечно, для вас это не проблема!» Итак, Арик распахнул дверцу, галантно раскланялся, мол, экипаж подан. Но Татьяна замотала головой, потянула Леонида за рукав — спасибо, мы сами, мы на электричку, не так уж далеко, подумаешь, два часа от двери до двери. Арик пожал плечами, сел за руль и уехал. Татьяна с Леонидом побежали на станцию. Туфли на микропорке нахлебались мокрого снега, чавкали, пытались свалиться с ноги. Татьяна придерживала их скрюченными пальцами. Когда входили в электричку, одна туфля соскользнула с ноги и провалилась в щель между перроном и тамбуром. Татьяна заскочила в вагон, бросилась на ближайшее место, поджала под себя босую ногу и замерла.

— А это что такое? — спросил Леонид, показывая на поджатую ногу.

Татьяна застенчиво высунула кончик большого пальца. Леонид сдернул ее с сиденья, схватил на руки и выпрыгнул на скользкий перрон. Туфля валялась на путях целая и невредимая. Леонид усадил Татьяну на скамейку, нашел какую-то палку и выудил туфлю. И они побрели обратно на дачу, отогреваться.

Ляля отдалялась и отделялась. Таяла, как будто растворялась в туманном мороке. Говорила: «Не знаю… может быть… наверное, не получится».

— Приезжайте в субботу. В лес пойдем гулять, — звала Татьяна.

— В субботу… Извини, никак, — отвечала Ляля.

— Лялька, у меня два билета в театр на завтра. Ленька не может. Катька не хочет. Ты мне компания?

— Я тебе компания, но не завтра, ладно?

— Есть достоверная информация, что в «Польской моде» выбросили брючные костюмы. Едем?

— Знаешь, ты поезжай, если по два дают, возьми мне.

Татьяна недоумевала.

— Что с Лялькой? — наконец спросила Леонида.

Он удивленно посмотрел на нее:

— А что с Лялькой?

— Ты ничего не замечаешь?

— Я ничего не замечаю.

А Татьяна замечала. Замечала, как уплывал куда-то в сторону Лялин взгляд. Как невпопад и некстати отвечала она на вопросы. Как застывала посреди кухни со сковородкой в руках. Миша ходил следом со сбитыми набекрень очочками, заглядывал в глаза.

— Ми-и-ишенька! — ласково выпевала Ляля, целовала его в макушку и несла дальше свое чужое лицо.

Весной 83-го встал вопрос о Катькином институте. Была отложена некая сумма на репетиторов, но гарантий поступления не было никаких. А гарантий хотелось.

— Лялька, — взмолилась Татьяна. — Что делать? Она хочет в Ленинский на филфак. Ведь срежется, балда такая! Говорили же ей, говорили — учись! — и стала ждать вразумительного совета.

— Не знаю, — сказала Ляля вяло, так, как говорила все последние месяцы. — Спроси у Арика. У него везде блат.

Татьяна сжалась:

— Лялька, ты что! Какой Арик! Мы его уже просили однажды, ты что, не помнишь?

— Помню, — вяло ответила Ляля.

Татьяна начала сердиться:

— Ты как будто нарочно! Да пойми ты, Катька может провалиться!

— Ну, провалится, — вяло говорила Ляля. — Какая разница, ей же в армию не идти. Поработает годик.

Татьяна бросала трубку. Назавтра звонила снова, и все начиналось сначала.

— Деньги нужны? — вяло спрашивала Ляля.

— Деньги есть, — сухо отвечала Татьяна.

Ей было странно и страшно. Она привыкла к защитному слою, который создавали вокруг нее Ляля и Леонид. А теперь появились бреши. Сквозь прогалины просвечивала неуверенная душа.