Тетива. О несходстве сходного

Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал...
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал.
Без них Онегин дорисован.
А та, с которой образован
Татьяны милый идеал...
О много, много рок отъял!..

Слова о Сади – это напоминание об эпиграфе к «Бахчисарайскому фонтану».

Здесь как будто говорится не только о том, что она – та, которая была прообразом Татьяны, исчезла, – исчезло общество.

Но волны разбега романа бесконечно шире. Онегин дорисован без них, без общей судьбы.

Смысл затемнен мощными и сумрачными словами: Блажен, кто праздник жизни рано

Конец

Бокал жизни отнят у Пушкина, а не отодвинут. Бокал жизни был отнят от России.

Такова история отсутствия окончания «Евгения Онегина».

Стерновские концы – отрицание самого принципа законченности.

Пушкинское окончание «Евгения Онегина» – печальное обозначение невозможности досказать правду о судьбе героя среди его друзей.

Книги «без конца» при сходстве весьма несходны по причинам недоговоренности и по отношению к законам конструкции.

Генерал был приятелем Онегина, у них общие «проказы», – вероятно, не только с женщинами.

Расставание мое с Толстым

История написания «Войны и мира» распадается на несколько отдельных вопросов, требующих отдельного решения.

Здесь мы встречаемся с несколькими неожиданностями.

В наброске предисловия, которое Толстой хотел предпослать роману «1805-й год», написано: «В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением и героем, который должен был быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию»[169] .

Этот отрывок под названием «Декабристы» был напечатан только в 1884 году в сборнике «XXV лет», изданном Литературным фондом с таким примечанием, сделанным самим Толстым: «Печатаемые здесь три главы романа под заглавием «Декабристы» были написаны еще прежде, чем автор принялся за «Войну и мир»[170] .

«Война и мир» задуман с конца; роман начинался с изображения состояния русского общества после Крымской кампании.

Задумка эта как бы заканчивает «Севастопольские рассказы».

В анализе причин поражения Толстой все отступал и отступал, и герои, которые были записаны в 1856 году как старики, появились в романе «1805-й год» как юноши.

Конфликт сохранился, ситуация изменилась, но она не исчезла, так как потом она опять появляется в конце «Войны и мира» в сне Николеньки Болконского и в первоначальных набросках.

Конфликт романа – неудавшееся восстание, которое неизбежно повторится, еще неизвестно как.

Толстой говорил, что над русским обществом буря декабризма прошла как магнит и сняла все железо из мусора.

Как же кончено то произведение, которое написал Толстой: седая вершина «мирового романа»?

Пьер уже вошел в «заговор», считая это неизбежным. Он об этом говорит открыто с Денисовым и с Наташей при Николае Ростове, ответившем, что если ему прикажут, то он станет на пути своих лучших друзей и уничтожит их.

Николеньке Болконскому снится сон, который кончает событийную линию романа. После этого идет рассуждение об истории вообще.

Сон страшен.

«Он видел во сне себя и Пьера и в касках, таких, какие были нарисованы в издании Плутарха. Они с дядей Пьером шли впереди огромного войска. Войско это было составлено из белых косых линий, наполнявших воздух подобно тем паутинам, которые летают осенью и которые Десаль называл le fil de la Vierge[171] . Впереди была слава, такая же как эти нити, но только несколько плотнее. Они – он и Пьер – неслись легко и радостно все ближе и ближе к цели. Вдруг нити, которые двигали их, стали ослабевать, путаться; стало тяжело. И дядя Николай Ильич остановился перед ними в грозной и строгой позе.

– Это вы сделали? – сказал он, указывая на поломанные сургучи и перья. – Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед...»

Ужас охватывает Николеньку. Он просыпается. Он думает о том, что римский герой Муций Сцевола сжег свою руку.

«Но отчего же и у меня в жизни не будет того же?.. Я только об одном прошу Бога: чтобы было со мною то, что было с людьми Плутарха, и я сделаю то же».

Погибнет до конца или не до конца, будучи помилован стариком, Пьер, но погибнут его друзья.

Николенька – сын Андрея – идет на гибель.

Вот еще произведение с неоконченным концом. Россия, которой суждено идти впереди истории народов, в искусстве Толстого сделала для всего человечества новый шаг.

«Эпоха подготовки революции в одной из стран, придавленных крепостниками, выступила, благодаря гениальному освещению Толстого, как шаг вперед в художественном развитии всего человечества» – так написал Ленин в статье «Л. Н. Толстой»[172] . Это было в 1910 году.

Все только начиналось, повторяясь измененным и несхожим.

Кажется, уже обращали внимание на то, что «Преступление и наказание» Достоевского и «Воскресение» Толстого имеют параллельные, но разномотивные концы – возвращение к религии.