Тётя Жанна

– Телефон есть в комнате родителей мужа.

Она тут же спохватилась:

– Я забыла, что свекровь закрылась.

– Я позвоню внизу. Не беспокойтесь. Я знаю, где телефон. Мне бы хотелось, пока я буду ждать, чтобы вы убедили мадам Мартино поговорить со мной.

Он ничего не говорил Жанне, следовавшей за ним. Она шла с успокоившимся ребенком, почти уснувшим на ее плече, но ни она сама, ни доктор этому не удивлялись. Жанна ничего не узнавала в доме, потому что в нем сменили не только обстановку и убранство комнат, но и снесли некоторые перегородки. Она все еще была в шляпе и, только войдя в столовую, сняла ее свободной рукой и положила на стол, не беспокоя ребенка.

– Алло! Комиссар полиции? Это вы. Марсель? Что, комиссара еще нет в кабинете? Не скажете ли, где я могу его отыскать? Это доктор Бернар.

Было любопытно слышать прежнего маленького Бернара, которого она помнила в коротких штанишках, сшитых из старых отцовских брюк, говорившего теперь с такой спокойной уверенностью. Он наверняка жил в красивом доме и был женат. Она была почти уверена, что у него есть дети и что телефонный звонок Алисы захватил его в тот момент, когда он тоже вернулся от мессы.

– Я попробую отыскать его по телефону. Спасибо.

И он тихо назвал другой номер.

– Мадам Грасиен? Это говорит доктор Бернар. Спасибо. А вы? Мне сказали, что комиссар у вас; я хотел бы сказать ему два-три слова. Извините, что беспокою вас, но это важно. Благодарю. Я подожду.

Держа трубку около уха, он, по сути, в первый раз обратился к Жанне. Почему она была этим взволнована? Ни в его голосе, ни в его взгляде не было ничего необычного. Он никак особенно не нажимал на слова, чтобы подчеркнуть свои намерения. Фразы он произносил совершенно простые, однако сегодня утром они приобретали необычную важность. У нее было ощущение, что она сразу осознала все их значение; она знала, отвечая ему, что внутренний смысл и ее слов также будет понят.

– Вы приехали надолго?

– Не знаю точно. Еще утром я этого не знала.

– Вы видели остальных членов семьи?

– Нет, только жену брата и ее невестку. Они обе кажутся очень уставшими, не так ли?

После некоторого колебания она добавила:

– Мой брат тоже устал до предела?

Он не успел ответить, потому что комиссар, которого пошли искать в глубине сада, где он ловил в реке рыбу, взял трубку.

– Алло! Хансен! Говорит Бернар. Очень хорошо, спасибо. Прошу вас приехать к Мартино. Робер Мартино повесился сегодня утром у себя на чердаке. Он мертв, да. Когда я приехал, было уже слишком поздно. Нет, не было никакого смысла и пытаться. Из-за его веса сломался шейный позвонок. Я бы хотел, если вы сможете, да. Я подожду вас здесь, а пока начну составлять акт.

Жанна не стала снова задавать вопрос, показавшийся ей теперь бесполезным. Доктор тоже молчал. Малыш уснул со спокойным лицом, хотя дыхание его было еще немного хрипловатым.

– Я думаю, вы должны убедить свою невестку открыть вам дверь.

– Вы чего-нибудь боитесь?

Доктор не ответил и на этот вопрос, но обеспокоенным он не казался и добавил только:

– Комиссар непременно захочет с ней поговорить. Он не может поступить иначе.

Наверное, тишина в кухне, дверь в которую, подобно большинству дверей в доме, была открыта, поразила его в этот момент, потому что он спросил:

– Прислуги здесь нет?

– Кажется, она ушла вчера, не сказав никому ни слова. Они ждали сегодня утром другую, но она не пришла.

Никаких замечаний по этому поводу. Он вытащил блокнот из своей сумки, медленно снял колпачок с авторучки и расположился писать на углу стола.

– Может, ребенок не проснется, если вы его уложите. Попробуйте, во всяком случае. Его тяжело держать.

Она – уже во второй раз – направилась к лестнице, по которой стала подниматься медленно, без толчков, держа одно плечо выше другого из-за ребенка, прижавшегося к ней горячим и влажным тельцем. На втором этаже она не стала стучать в дверь. Алиса открыла окно, выходившее на набережную, и, наклонившись вперед, курила сигарету, дым от которой окутывал ее волосы; подол короткого черного платья был зажат между коленями.

Жанна со всевозможной осторожностью стала укладывать ребенка в кроватку; Алиса повернулась на шорох и раздраженно бросила:

– Вы уже пресытились? Если вы его положите, он проснется и заорет еще громче.

– Тише!

– Как хотите. Что же до моей свекрови, то она не отвечает. Вы тоже можете попытаться втолковать ей. Не исключено, что вам повезет больше, чем мне.

– Она плачет?

Девчонка пожала плечами. Она действительно была больше девчонкой, чем женщиной, – с несформировавшимся до конца телом, с гибкостью подростка, с Идиотскими, постоянно падающими на глаза волосами, которые она откидывала назад нетерпеливым движением, похожим на тик.

– Вот увидите, Мадлен вернется, когда все это закончится!

Жанна не знала точно, кто такая Мадлен, но предполагала, что Алиса намекает на дочь Луизы. Она говорила еще о сыне, но ни того ни другой так и не было.

Жанна постучала в дверь комнаты, где когда-то жили ее родители; комнаты – как ей внезапно пришло в голову, – в которой родились и она и ее братья.