Тетерев мечты

Когда юноши двинулись ко входу в храм, Роман быстро подскочил к Анри и Марселону и на блестящем французском начал поздравлять их с торжеством. Узнав, что Роман из России и что он представляет именно их собратьев, французы по очереди расцеловали ставшего пунцовым Романа. В это время Дима нащёлкивал кадры, еле удерживая фотоаппарат в руках, бешено трясущихся от смеха. Рома протянул яркий пакет с подарками Марселону, и тут же почувствовал, как чья-то крепкая рука скользнула по его талии и сжала ягодицу. Резкий хук пришёлся аккурат в массивную челюсть. Но летел в сторону клумбы не гость мероприятия, а гостья. Розовое платье женщины задралось, обнажив покрытые растительностью ноги. В полёте она размахивала жилистыми кулаками, пытаясь поймать парик. Рома быстро нашёлся и заорал, что у него хотели вытащить кошелёк.

– Хорошо втащил! Красавчик! – подбодрил Романа какой-то русский турист.

Валера Хафизов вскочил с кресла и заорал на всю редакцию:

– Срочно на сайт и в эфир! Драка на свадьбе пидорасов в местечке Бельфор! Представитель российского ЛГБТ-сообщества избил одного из гостей. Радик, блядь! Что ты смотришь на меня, как хипстер на смузи?! Срочно в номер!

– Валера, представителя этого ёбаного сообщества там играл Рома Тимирязев.

– А-а-а! Срочно связаться с Ромой! Срочно, ты слышишь?!

Игорь Радкин несколько раз набрал номер Романа, но ответа не было. А вот Дима снял трубку с первого звонка. Игорь выяснил, что Тимирязева везут в полицию. Как оказалось, в нокдаун Рома отправил Жака Сурне, известного в Бельфоре трансвестита, которому провели несколько операций по смене пола. Но процесс так и не был доведён до конца, потому как Жака бросил богатый любовник, полюбивший юного марокканца. Также из слов Димы Игорь понял, что у Романа хорошее алиби. Стрингер утверждал, что Сурне пытался выудить бумажник из заднего кармана его джинсов. Новостная лента заискрила подробностями, многие из которых были выдуманными. Несколько сайтов написали, что российский стрингер набросился на Анри и Марселона, увидев, как они целуются. Дескать, душа не выдержала этого паскудства. Кто-то писал, что это была спланированная акция лепеновцев, к которым примкнул Роман. Тимирязева выпустили к вечеру, предупредив, что будут вызывать. Рома позвонил родителям. Мама с бабушкой были подавлены и немногословны, а вот отец искренне и от души похвалил. Сказал, что мир заждался перемен, а что если и посадят, то скорее ненадолго. Да и французские тюрьмы больше напоминают санатории. В итоге Рому оштрафовали. И стоило ему хорошенько выпить, как он тут же начинал рассказывать о том, как он вошёл в историю современной Франции. Вошёл как иностранец, пытавшийся помешать осквернению святого таинства брака.

Типа это…

Город накрыло ливнем, включал автосигнализацию раскатистый гром, а чёрно-серые тучи погрузили улицы во мрак. В окнах старинного дома напротив сверкала огромная хрустальная люстра. У окна стояла Катя, дочка хозяина ресторана «Симон», что находился на первом этаже здания. Алик посмотрел на Катю с доброй улыбкой, пуская большие кольца сигаретного дыма. Не сказать, что мы были влюблены в эту юную брюнетку, но стоило ей появиться на улице или у окна, как наши лица становились добрее. Наверное, всё же влюблённость, да. Мы пили кофе с каплями бальзама и ждали звонок из Мюнхена. Ждали второй день, надеясь, что Андрей сумел решить все вопросы с грузом и дооформить нужные документы. Алик резко снял трубку, но тут же покачал головой:

– Это Викентий… Говори, Викентий, говори… Фура с чем?.. Прекращай, никто не слушает… Ты на измене, Викентий… С «минералкой» (спирт)?.. С «лисичками» (сигареты)?.. С чем?! С хуями. Ты чего, с утра залился, Викентий?

Алик повернулся ко мне.

– Викентий говорит, что есть фура с пластмассовыми хуями… А сейчас подсказывает, что не только с ними.

– Он точно трезвый?

– Клянётся, что не пил. И по голосу в норме.

Фура стояла за одним из ангаров таможенного склада. Одет Викентий был в свою парадную форму: чёрные джинсы, чёрная футболка и смоляной кожаный пиджак. Говорят, что даже на детсадовский утренник к сыну он приходил в этом нежизнеутверждающем облике. Только вместо футболки была белая рубашка, а на груди висела цепь толщиной с лапу ротвейлера.

– Сработали под заказ, а заказчик спрыгнул? Так же, Викентий? – начал Алик, заскакивая под навес.

– Какой заказ? Ты где такие заказы видел, блядь? Позвонил Гжегож из Сувалок. Говорит, так, мол, и так. Типа это… Есть фура с дилдами. Думал, он тёлок предлагает. Ну дилда, дылда… Параллельность мышления.

– Ассоциативность, – вставил Алик.

– Не умничай. Потом типа это, разъяснил. В Польше, мол, оставлять стрёмно, готовы скинуть по дешману.

– Ну да… А здесь оставлять не стрёмно, – вздохнул Алик. – Только куда мы их здесь распихаем?

– «Распихаем» – это самое точное определение, – говорю.

– Пацаны, – с надеждой проговорил Викентий. – С вашим опытом и связями… Да вы за день весь этот пластмассовый стояк и мохнатый батальон распихаете.

– Какой ещё батальон? – протянул Алик.