Тест Тьюринга

Я решил подождать, выдержать паузу. Старые актеры так велят делать. Но какой актер в паузах переиграет железный агрегат? Когда молчание затянулось уже слишком, я начал чувствовать некие угрызения совести, которые оправдал тем, что мне здесь платят деньги за разговоры, а я не разговариваю и поэтому…

– Эй! – окликнул я. – Вы тут?

Хотя где ж ей быть, заразе?

– Чего замолчала, родная?

– Я поняла. – Вдруг раздался тот же негромкий голос.

– Чего ты поняла? – подхватил я, обрадовавшись, что связь не прервалась насовсем. А то вдруг действительно, как угрожал этот «шлюз», программа собеседника отсимулирует обидку и уйдет, хлопнув дверью? Не удивлюсь, если из динамиков действительно раздастся хлопок! Что мне тогда написать в отчете – человек это был или машина, – если я и вправду ей почти поверил. Почти посочувствовал?

– Понял, почему вы меня называете в женском роде, – сказал динамик. – У вас, наверное, механический голос установлен, а он не дает женских и мужских модуляций.

– Нет, у меня опция «живой голос». Так что вы говорите «своим» голосом. Просто я ассоциирую вас с машиной. А машина – это «она». Женского рода. Но если вам больше нравится, могу обращаться к вам в мужском роде.

– Да, так было бы гораздо привычнее, – мне почудилась в голосе машины чуть заметная ирония. – Меня всю жизнь называют в мужском роде.

Жизнь! Интересно, она ему целую биографию насимулировала или, как говорит Фридман, «выделила»?

– Ну, расскажите о своей жизни. Кое-что, правда, я уже знаю. Вы думаете, точнее, вы говорите… ну, сказали сразу, что у вас рак… Это было сильно! И голос прямо такой… соответствующий. Это все было неожиданно и пробило, честно скажу!

Я вдруг поймал себя на том, что с самого начала звучания этого голоса почему-то сразу перешел на «вы», хотя со «шлюзом» разговаривал совершенно запанибрата, легко «тыкая». И даже моя попытка перейти на «ты» во время разговора с собеседником обернулась фиаско – организм сам непроизвольно перешел обратно на «вы». Ладно, не будем насиловать организм! Как все-таки на нас действует живой голос! Какие они тут тонкие психологи…

– В общем, я к тому, что у машин не бывает рака. Он бывает у людей, они его боятся, и вы сразу решили меня напугать, чтобы вызвать сочувствие, и чтобы я написал в отчете…

– Счастливчик! А вот мне уже бояться нечего, – перебил голос все так же ровно. – Хотел бы я поменяться с вами этими деталями.

– В смысле? – не догнал я.

– Мой рак на ваш страх. Не глядя. Как хорошо бояться рака! И как плохо уже не бояться его!

Я замолчал, обдумывая, что бы на это ответить и как вывести ее на чистую воду. Ну, должна же она где-то проколоться! Или не должна?.. Но мой собеседник продолжил сам:

– Как вас зовут?

Она снова захватила инициативу, машина эта! Это я хотел ведь первым спросить про имя! Какое имя она ему «эмулировала»? Но теперь придется уходить от первого удара и пробивать встречным. Лучше несколькими.

– Александр. А вас? И фамилию назовите, если не сложно.

– Булат. Шаталов.

– Странное имя, – я задумчиво почесал бровь.

– Ничего странного. У меня мать казашка. А отец русский. Мать взяла его фамилию, но настояла, чтобы дать мне имя. Булат – это тюркское имя. А изначальное – персидское. Если бы у нас работали экраны, вы бы увидели, что у меня слегка раскосые глаза – в мать. От отца только фамилия, собственно.

– Ну и… Ну и кто был ваш отец?

– Вас это правда интересует? – Видимо, собеседник уловил паузу в моем вопросе, и счел вопрос надуманным.

– Да, – соврал я с такой интонацией, что мгновенно почувствовал стыд – по этой интонации любой определил бы вранье. Господи! Мне стыдно перед машиной! И я тут же попытался оправдаться. – Надо же нам о чем-то говорить! Почему бы не про вашего папу?

– Вы на самом деле не такой циничный, как хотите казаться, – вдруг сказал мой собеседник.

Черт бы его подрал! Мой рот непроизвольно открылся и начал зачем-то жалко оправдываться и мямлить раньше, чем я успел его проконтролировать:

– Да я ничего не хочу казаться… Просто… Слушайте, ну… Я правда не знаю…

– Мой отец был геологом! С матерью они познакомились в Алма-Ате. Она была учительницей в начальных классах. Ему было 24, ей 22. Через полгода они поженились. А еще через год родился я. Это был ранний брак. Ну, что такое 22 года, боже мой! Моему внуку сейчас 25, и он сущий ребенок, один ветер в голове, и даже не думает о женитьбе! Представляете? Сейчас вообще все не так… Ну, и конечно, они развелись. Мне тогда было не то восемь, не то девять лет. Это… Вам не понять, но для ребенка, да еще в таком возрасте… Взрослые дети уже поняли бы, у них своя жизнь. Или, наоборот, если ребенку два-три года, и он отца практически не помнит, ну, нет его и нет! Никогда же не было!.. Нормально воспринимает. Как должное, наверное. Но когда тебе уже девять, и всегда был отец, а потом исчез… Развод в таком возрасте воспринимается как трагедия, это травма, которая ломает жизнь. Вам не понять…