Тест на выживание

– Сильно вертится, – Загребельный будто не услышал девушку. Он протянул руку и двумя пальцами взял коробочку из ее руки.

– Очень сильно.

– Огромные возмущения в пространстве.

– Да, – согласился я. – И должно быть близко.

– Вот значит как все обернулось.

Мы с Андрюхой, похоже, просто тянули время, не решаясь сказать главное. Хотя чего тут тянуть, от войны и беды не уйдешь.

– Они пришли, они уже здесь, – прошептал я, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Кто они? – Лиза уже все поняла и спросила как бы по инерции.

– И что делать будем? – подполковник пристально глянул мне в глаза.

– Предупредить! – Лиза схватила свой автомат и рванулась в сторону выхода.

– Куда… – Загребельный словил ее за руку. – Сейчас к периметру и близко не подойдешь.

– Но они же все погибнут! – выдохнула девушка. – У нас нет другого выхода!

– Выход всегда есть.

Загребельный продолжал буравить меня взглядом, и я прекрасно понимал, что он имеет в виду.

– Вы хотите отсидеться здесь! Бросить их на произвол судьбы! – вскричала Лиза. – Но это же люди. Там женщины и маленькие дети!

Лиза кричала уже во весь голос, и от ее крика начали просыпаться бойцы. Само собой они понимали, что это совсем не тревога, а какие-то разборки. Однако, тема дебатов наверняка очень важная, раз спорщики не посчитались с их сном. Спецназовцы стали подниматься и прислушиваться.

– Заткнись ты, истеричка! – Загребельный грубо рявкнул на девушку. – Думать мешаешь.

– Тихо, Лиза, – я уже более мягко подтвердил приказ приятеля.

Когда моя подруга утихомирилась, подполковник продолжил:

– У нас девять стволов, плюс гранатомет. Если удастся подобраться достаточно близко, сможем уделать конвой.

– Почему девять, а не тринадцать? – поинтересовался я.

– Потому, что ты, Лиза, пацан и этот… неблагонадежный субъект останетесь здесь. Передвигаться нам придется быстро, и чтобы добраться до места, и чтобы уйти.

– Уйти? – я невесело усмехнулся.

Леший ничего не ответил, развернулся к нам спиной и громко прокричал в темноту:

– Всем подъем! Срочно выступаем!

– Я пойду с ними, – Лиза обратилась совсем не к командиру спецназа, а ко мне. Она как бы просила позволения. – Я снайпер. Своих они потеряли, а спецгруппе никак нельзя без снайпера.

Не успел я что-либо ответить, как где-то рядом прозвучал второй голос:

– И я пойду, не век же слыть трусом. – Сергей Блюмер подошел совсем тихо и сейчас вешал на шею свой Калаш.

Глядя на непреклонные лица этих двоих, я понял, что они все равно пойдут. Даже если не разрешу я, даже если их прогонит Загребельный, они все равно выйдут из бомбоубежища и пойдут следом. Не думаю, что упрямый Пашка поступит как-то иначе, что останется охранять и оберегать раненого дядю Максима. Я бы на его месте не остался. Даже на своем месте не остался бы!

– Сергей, Лиза, помогите встать, – я протянул руку, ища их поддержки.

Парень и девушка подбежали практически одновременно.

– Максим, не надо, – жалобно попросила Лиза.

– Ага, буду здесь лежать и ждать, пока подохну от жажды или голода.

– Мы вернемся за тобой, – начала было девушка, но я ее оборвал.

– Вы не вернетесь, Лизонька, и ты должна это понимать. А не вернетесь вы, значит и мне конец. – Тут я невесело усмехнулся. – Так что лучше забирайте меня с собой. Буду выполнять роль неподвижной огневой точки. Все ж какая-то польза.

Пока меня поднимали да навешивали оружие, Леший ставил задачу своим людям. Он только раз искоса взглянул на наше убогое ополчение, тяжело вздохнул, но так ничего и не сказал.

Зато сказала Лиза. Помогая мне, она тихонько прошептала:

– Максим, твой друг ничего не сказал своим людям.

– О чем?

– Ну, как же… Это задание, оно… – Лиза запнулась, подбирая слова. – Оно ведь не такое, как все остальные. Люди должны знать на что идут. Не все согласны на это. – Девушка специально опустила слово «смерть».

– Того, кто откажется, Леший пристрелит собственной рукой, – простонал я, делая первый шаг по направлению к выходу. – Они солдаты. Жизни этих людей уже не принадлежат им самим.

Дверь «Бункера» мы открывали очень медленно и осторожно. И это не только потому, что опасались немедленного нападения. Будет оно или нет не известно, а вот к дневному свету глаза должны привыкнуть, это однозначно.

Когда толстая стальная плита отворилась сантиметров на двадцать, внутрь затхлого подвала ворвался яркий солнечный свет, пьянящий свежий воздух, звуки пробудившегося ото сна живого мира. Я прекрасно понимал, что моя реакция на все это, мое мироощущение сейчас абсолютно не адекватны. Нет никакого солнца, воздух пропитан смрадом разложения и ядовитыми выбросами, а что касается живых существ ныне населяющих нашу планету… так лучше бы она была дика и пустынна. То, что я испытывал при взгляде на узкую дверную щель, это лишь дурман из головы приговоренного к смерти. Для меня сегодня многое будет прекрасным, милым и до боли родным, ибо это последний день моей жизни. Обидно и досадно только одно, что мою участь разделят и другие, те, кому бы еще жить и жить.