Тест на прочность

Совсем оборзел. Хочет взять разгон с самого дальнего конца вагона, чтобы вылететь наружу на скорости. Не брякнуться камнем вниз, а взрезать колесами насыпь и там попытаться в движении удержать равновесие.

И ведь удержит, как это невероятно ни звучит! Такие ублюдки в воде не тонут, в огне не горят и башку себе так просто не разбивают. Чтобы с ним разделаться, придется пропотеть кровавым потом.

«Харлей» тронулся с места, и Атаман мгновенно принял решение. Пробежал по крыше несколько шагов и прыгнул вниз еще до того, как мотоцикл вылетел из открытого проема.

Терпухин понимал, что теперь уж они оба разобьются почти наверняка. Его контакт с мотоциклистом собьет тому весь расчет, укоротит траекторию. Еще в воздухе «Харлей» даст крен вправо или влево, клюнет носом или, наоборот, завалится задним колесом.

Наклон в любую сторону угробит мотоцикл: приземление на одну точку разнесет его на части и расшвыряет противников. На насыпи останутся куча железа да два мешка с костями.

Но вера в необходимость немедленной кары была так велика, что Атаман ни секунды не сомневался. Он угадал с прыжком — успел вцепиться в летящего Гоблина обеими руками. Правой — в косматую гриву, левой — в кожаную безрукавку.

Прыгая с неподвижной опоры, с моста, он бы, конечно, удержаться не смог. Только разорвал бы Гоблину любимый засаленный жилет. Но сейчас Юрий оторвался от быстро едущего поезда, его и Гоблина скорости были направлены в одну сторону. Только поэтому он не слетел, повис сзади «пассажиром».

Зато «Харлей» закрутился в воздухе. Один оборот он сделал или два? Лес, небо и насыпь смешались, будто вмиг потеряли весомость, превратились в разрисованные бумажки, подхваченные снежным вихрем. Вместе с жалкими обрывками пейзажа куски прожитой жизни мелькнули перед глазами Атамана: лицо отца, родной хутор в Орликовской, присяга перед красным знаменем, кровь на ладони после первого ранения…

Раскрученный в воздухе Гоблин уже никак не мог выправить мотоцикл. Но, может быть, именно это позволило совершиться чуду: «Харлей» приземлился на оба колеса одновременно.

Зарылся по самые ступицы, обдал проносящийся мимо вагон градом из гравия и кусочков шлака.

Единственное, что Гоблин успел, — вцепиться намертво в руль здоровой рукой и задрать ноги, иначе гравий смолол бы с них все мясо до костей.

«Харлей» стремительно пропахал по насыпи глубокую борозду. По всем законам резина колес не должна была выдержать. Но выдержала, хоть глубокий рисунок почти полностью срезался — колеса были под стать самой машине.

Оба противника не имели лишней секунды, чтобы осознать, переварить случившееся чудо.

Терпухин сзади зажал шею Гоблина между своей кистью и предплечьем. Стал душить, одновременно выворачивая голову. Бородач, не глядя, ударил его в висок обрубком левой, обросшим на конце мозолистым наростом.

У Атамана потемнело в глазах, но хватки своей он не ослабил. Какой бы мощной ни была у Гоблина шея, тот уже дышал с трудом. Ударил левой еще раз Терпухин успел перехватить руку. Теперь оба были сцеплены так прочно, что, казалось, уже не расцепятся никогда.

Мотоцикл уже съехал с насыпи и теперь прыгал на кочках со старой, высохшей и поседевшей от изморози травой. Рельсы ушли в сторону по дуге. Судя по выстрелам, раздавшимся вслед Атаману, милицейский спецназ почуял неладное. Вот-вот товарняк должны остановить.

Но все решится не там, а здесь. Там обнаружат только пустой вагон с раскрытой дверью и следы. А здесь мышцы и кости все плотней вминались друг в друга…

Рев мотоцикла забивал уши. Не ушами, а рукой чувствовал Атаман хриплое прерывистое дыхание, хруст шейных позвонков. Лес справа поредел, в просветах мелькнула трасса и машины с зажженными фарами. Казалось, Гоблин продолжает ехать по прямой и сама полоса асфальта льнет издали к мотоциклу, стелется под колеса.

Оказавшись на дороге, Гоблин не стал прибавлять скорости. Поравнялся с грузовиком, прилепился сбоку и вдруг резко накренил «Харлей» в сторону кузова. Ухватив сзади шею противника, Терпухин всем корпусом отклонялся чуть левее. Поэтому именно он стукнулся плечом о нижний край борта.

От дикой боли хватка ослабела. Резко откинув голову, Гоблин ударил его широким затылком. Нос Атамана, однажды уже сломанный, теперь, похоже, сломался по новой.

Сжав кулак, Юрий, как молотом, ударил противника сверху вниз по самой маковке. Любой другой остался бы на месте с летальным исходом, но Гоблин стал терять сознание медленно.

Это чувствовалось по тому, как «Харлей» постепенно становился неуправляемым. Едва не врезался во встречную «копейку», выскочил с дороги, вломившись в кустарник.

Одно дерево, второе, пятое… Бросок в сторону, бросок в другую… Перед глазами мелькали стволы, хлестали по голове ветки. Потом удар и молчащая чернота — абсолютный покой.

Глава 41 НА АРКАНЕ

Открыв глаза, Гоблин некоторое время продолжал лежать без движения. Он ровным счетом ничего не помнил из событий последних недель — кулак Атамана отшиб память. Поднялся, хотел оглянуться вокруг, но шею сразу пронзила боль. Нет, лучше поворачиваться всем корпусом.