Тест на прочность

Гоблин мчался с погашенными огнями. Терпухинский «Волк» должен был слепить бородача все больше. Пятно размером с головку спички стремительно вырастало. Вот уже можно различить голову в черной лакированной каске и даже глаза — немигающие, широко раскрытые.

Оба мотоцикла летели прямо друг на друга.

Казалось, еще секунда — и они врежутся друг в друга с грохотом и треском, ломая рули, плюща передние крылья и хромированные трубы Но в последний момент Гоблин поднял «Харлея» на дыбы и одновременно чуть-чуть, едва заметно подал в сторону.

Терпухин успел разгадать маневр, словно очередная вспышка молнии просветила сознание до самого дна. В воздухе переднее колесо можно поворачивать как угодно — направление от этого не изменится. Развернутое поперек, оно должно было зацепить краем голову Атамана и неминуемо выбить его из седла.

Никогда еще Терпухин не исполнял на мотоцикле такого номера, но времени на раздумья не было. Инстинктом бойца он резко накренил «Урал», уходя от удара. Пытаться цеплять противника в таком неустойчивом положении было бы самоубийственно — пришлось пропустить «Харлей».

Кое-как Атаман выровнял машину. За спиной послышался хохот, уносимый вдаль будто ветром. Но хозяин «Харлея», конечно же, никуда не исчез. Он в полной мере чувствовал свое преимущество. Преимущество не просто суперпрофессионала, а человека, давно прикипевшего к машине кожей, проросшего в нее костями и сосудами. Всадника, которому каждый раз было тяжело и муторно отдирать себя от «коня» и отрадно снова возвращаться в естественное состояние.

Стиснув зубы, Атаман развернул «Волка», то же самое повторил и Гоблин. Они снова сближались и снова по кратчайшей прямой. Неожиданно бородач что-то кинул на асфальт прямо перед собой. Юрий инстинктивно напрягся, хотя любой взрыв должен был повредить Гоблину больше.

Но цель у бородача была иной. Снова подняв мотоцикл на дыбы, он вдруг взлетел в воздух.

Атаман едва успел пригнуться. Трехсоткилограммовая тяжесть, ставшая вдруг невесомой, пролетела над самой головой — там, где долю секунды назад находилась грудная клетка. Он почувствовал отчетливый запах горячего мотора и разогретой сумасшедшей ездой резины.

Не сразу обернулся — за благополучное приземление Гоблина можно было не волноваться.

Теперь стало ясно, что кинул на асфальт отморозок: обычную деревяшку или другой твердый мусор. Пропущенный передним колесом, любой, даже самый небольшой, предмет, попав под заднее, может послужить трамплином.

В третий раз Гоблин не пошел лоб в лоб. Теперь он стал уходить от Терпухина — впрочем, не на полной скорости, чтобы тот не отстал на своем «Урале». Гроза тем временем приблизилась вплотную. Уже не просто вспышки, а молнии освещали небо, разрывая его на части, как лист иссиня-черной бумаги. Блеснув нестерпимо яркой вспышкой, разрыв тотчас исчезал, будто небосвод обладал свойством мгновенно восстанавливаться.

Гром грохотал теперь над головами двух мотоциклистов, будто вслед за выстрелом огромной пушки стреляло несколько орудий меньшего калибра. Придорожный пейзаж освещался мертвенно-бледным светом, ярким светом операционной.

Свет быстро гас, и пейзаж скрывался в темноте, будто пропадал. Чтобы снова возникнуть при полной отчетливости мельчайших деталей.

Гоблин постепенно увеличивал скорость, но Юрий по-прежнему висел на хвосте, выжимая из «Волка» максимум возможного. Он помнил слова Штурмана: максимальная скорость у этой модели «Харлея» больше ста девяноста, а у «Волка» по паспорту всего сто сорок.

Спидометр перевалил за сто семьдесят. Красные отражающие элементы на столбиках почти сливались в одну непрерывную полосу. В один момент Терпухину показалась, что на обочине мелькнула та самая лиса, сгоревшая при взрыве бензина. И шерсть у нее была снова огненно-красной, как при вспышке пламени.

В паре с Гоблином они обгоняли редкие попутные машины. Постов пока не попадалось. Число патрулей, добавленных в связи с последними чрезвычайными обстоятельствами, явно уменьшилось по причине непогоды. Вот-вот ливень должен был хлынуть стеной, но пока сверху падали только отдельные крупные капли. Те, что встречались с мотоциклистами, разлетались на множество микроскопических брызг — неважно, попадали ли они на переднее крыло, на кожу лица или ткань брюк.

«Куда он хочет меня выманить?» — задавался вопросом Терпухин. По большому счету ему было все равно, лишь бы только бензина в баке хватило. Хоть на этой ленте пока еще приличного, без выбоин асфальта, хоть на городских улицах, хоть в чистом поле он готов был снова и снова идти на таран.

У знака, показывающего опасный поворот, Гоблин вдруг вильнул резче, чем следовало. Они оба только что обогнали «Опель», ехавший на ста двадцати, тот исчез сзади, будто стоял на месте.

Теперь еще летели по встречной полосе, не спеша перестраиваться.

Сразу после резкого маневра Гоблина в лицо Атаману ударил свет дальних фар — навстречу с поворота тяжело выкатывалась фура. Почти вслепую Терпухин вывернул руль. Поднял пыль и тучу камней с обочины, но все-таки разъехался с дальнобойщиком.