test

ДЗЫННЬ! – негромкий звонок возвестил о прибытии лифтовой кабины, и Константин шагнул в её металлическое чрево, словно в огненную бездну. Звонящая справа от него казалась роботом – механическим движением нажала нужную кнопку и застыла. А Красный – тот рылся в карманах, как неловкий вор: ищет свою любимую “вышибалку”, не терпится прокомпостировать ещё одни несчастные мозги – Катины... Скоростной лифт мчится быстрее тепловоза, но для Константина спуск на нижний ярус затянулся на ещё одну вечность. Вечность давила на его плечи неподъёмным грузом, и Сенцов всё больше ёжился, не в силах выносить его. Он потерял Рыбкина, сейчас потеряет Катю, и всё – можно считать себя пропащим, горьким предателем. -Вываливайся! – это Звонящая пихнула Сенцова локтем, выталкивая из лифта, и Сенцов понял, что застрял перед открытыми дверями, загородив выход всем остальным. -Та, сейчас... – пробурчал Константин, выползая под тяжестью вечности. Ноги едва слушались его, сделались какими-то чужими, словно их ампутировали уже и заменили неподходящими протезами. Он до сих пор не сказал Репейнику, что проклятый Заммер подорвал Траурихлигена, промахнувшись по нему, по Константину. Сенцов и не знает даже, как об этом сказать Репейнику... Скорее всего, за него скажет Звонящая, и тогда Сенцова вызовут на ковёр к шефу... Виноват ведь Сенцов: по нему же промахнулись-то! Звонящая стальным шагом приблизилась к переборке, что отгородила Катю, и рубанула карточкой по сканеру. Переборка с лёгким жужжанием ушла вверх и скрылась в потолке. -Работайте! – Звонящая отдала железный приказ и удалилась, а Сенцов сделал робкий шаг вперёд, переступил низкий порожек и оказался на несколько сантиметров ближе к Кате. -Пропихивайся! – недовольно фыркнул за его спиною Красный, толкая Сенцова в бока. – Чего застряёшь всюду? Время не резиновое! Я ещё в Лас-Вегас хочу успеть! Бедняга Рыбкин, чёрт! Так и тянет проиграть все деньги в рулетку, а потом – застрелиться! -Хватит паясничать! – ругнулся Сенцов, робкими шагами подходя к своей чужой невесте. – Здравствуй, Катя, – осторожно поздоровался он, чтобы не напугать её. Катя оставалась в том же кресле, где оставил её Красный. В её худеньких бледных ручках торчала японская чайная чашка, и Катя пила из неё мелкими глоточками. На Катином носу красовался белый лейкопластырь, разбитую правую бровь измазали зелёнкой. -Катя, – повторил Сенцов и присел на корточки поодаль от Кати. -Ко-костя... Ты, всё-таки, живой? – пролепетала Катя, едва удерживая чайную чашку трясущимися руками. -Живой, – кивнул Сенцов, держась от Кати подальше, чтобы не пугать её ещё больше. – Это так надо было... Крольчихин приказал... – Константин буровил эту чушь, чтобы отвлечь Катю от Красного, который со смаком настраивал нейтрализатор памяти. Катя с усилием заставила себя отхлебнуть глоточек чая и внимательно посмотрела на Сенцова большими глазами. Какая же всё-таки, она стала худая... Скорее всего, Траурихлиген её в подвале совсем не кормил... Сенцов едва сдерживал себя, потому что всё внутри него так и рвалось обнять Катю крепко-крепко и разрыдаться тут же и попросить прощения... -Так, всё! – вмешался Красный и грубым вихрем сдул все нежные чувства, которые внезапно захватили Сенцова. – Давай, Старлей, в сторонку, сейчас я исправлю ей мозги! Красный нахально надвинулся, спихнул Сенцова с дивана и устроился прямо напротив Кати, подняв нейтрализатор памяти на уровень глаз. -Аккуратнее, Красный! – огрызнулся Сенцов, потому что едва не сел на пол. – И... -Выйди-ка из комнаты! – перебил Красный, прицеливаясь излучателем в Катину голову. – А то и тебя зацепит, и ты станешь обормотом безмозглым! -Что вы делаете? – осведомилась тем временем Катя, расплёскивая чай, потому что её руки задрожали ещё сильней. -Чая не напасёшься! – проворчал Красный, ёрзая на диване. – Давай, Старлей, покинь помещение! -Не надо этого делать! – Сенцов почему-то налетел на Красного, желая отдубасить его по чём зря, но Красный железной рукою пригнул Сенцова к полу и авторитетно заявил: -Ты, Старлей, ещё плоховато дерёшься, но, ладно, к Бисмарку на курсы походишь – он из тебя мигом сотворит ниндзя! Хотя, речь не об этом... -Пусти... – засипел Сенцов, ворочаясь на ковре. – Ты меня душишь, Красный! -Ой, прости... – кашлянул Красный, убрал тяжёлую ручищу с сенцовского горла, и Константин смог подняться на ноги. – Так вот, я о том, что Катю просто необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Ты слышишь меня??? – Красный навалился на Сенцова, схватил его за воротник и прижал к жёсткой прохладной стене. – Вернуть ДОМОЙ! Сейчас, я уберу ей память, потом – Репейник снимет с неё остаточный след, а потом – мы отвезём её обратно, в её квартиру, и там оставим! -Это тебе шеф приказал? – осведомился Сенцов, пытаясь освободить свой воротник от цепких пальцев Красного. -Нет, это мне приказал здравый смысл! – отказался Красный, не выпуская Сенцова. – Или ты хочешь, чтобы твоя подружка навсегда осталась туристкой, сбрендила с ума и попала на кол?? -Та, убери ты грабли! – ворочался Сенцов, высвобождаясь... Но потом вдруг перестал ворочаться. Да, Красный прав: если Катю не вернуть домой – она пропадёт. Или тронется умом от “полного счастья” с воскресшим Сенцовым и Траурихлигеном с колом, или континуум пробросит её в докембрийский океан... -Нужен ты мне! – буркнул обиженным голосом Красный, бросив Константина на пол. – Что-то ты, Старлей, совсем раскис! -Ты прав, Красный... – нехотя, признал Сенцов, не вставая с пола. -Так, чего ты сидишь? – осведомился Красный, поняв, что Сенцов осознал ошибку и больше не полезет в дурацкую драку. – Давай, погуляй по коридорам! А я пока ей мо?зги вправлю, а потом позову тебя! -Ладно... – мрачно прогудел Сенцов, пялясь в бестолковый однообразный пол. – Пойду. Сенцов открыл переборку и выбрался в коридор. Ватные ноги не желали нести его никуда, и поэтому Константин сделал два шага и сполз в одно из красных кожаных кресел для отдыха, которые длинной чёткою шеренгой стояли вдоль белоснежной стены. Кресло приняло его в свои набитые войлоком, мягкие объятия, и Сенцов растёкся, словно квашня. Переборка задвинулась, закрыв санитарный отсек, где Красный, наконец, дорвался до Катиных мозгов и вытирал бедняжке воспоминания о сороковых годах, о карцере, фашистах, Траурихлигене, а так же – о Сенцове. Очнувшись у себя дома, Катя решит, что просто спала, не покидая своей комнаты, а Константин для неё снова будет мёртв... -Готово! – прокричали над сенцовским ухом, и Константин вздрогнул. -А? – булькнул он, всполошившись и бестолково пялясь вверх, на люминесцентные лампы под потолком. -Вставай, проклятьем заклеймённый! – пропел весёлый голос, и Сенцов, наконец-то понял, что это Красный закончил терроризировать Катины мозги и выпростался из санотсека в его поисках. -Я... не спал... – ляпнул Сенцов, отлипая от красной кожи кресла. – Просто, задумался... -Всё, память твоей голубки девственно чиста! – сообщил Сенцову Красный и больно хлопнул его по плечу, которое и так несло на себе кучу синяков. – Давай, Старлей, загружаем её в игрек-тачку и везём домой! -Аг-га... – пробормотал Сенцов, по инерции направляясь вслед за Красным в санотсек, чтобы поднять Катю на руки, посадить в игрек-тачку и... навсегда лишиться её во второй раз. -Ползёшь, как слизняк! – фыркнул Красный, повернув голову. – Давай, Старлей, включай передачу – нам ещё Рыбкина хоронить! Сенцов ничего не ответил на этот выпад: он видел перед собою на кушетке Катю – она лежала с закрытыми глазами, будто бы спала. Константин знал, что Красный вырубил её специально – чтобы лишний раз не пугалась и не мучилась. Сенцов подошёл к ней, аккуратно взял на руки и молча понёс к выходу, по прохладному светлому коридору. Проснувшись, Катя обязательно встанет на весы и обязательно удивится и обрадуется: в карцере Траурихлигена она потеряла килограммов пять, Сенцов чувствовал это, неся её на руках. -Репейник дал мне игрек тачку! – хвастался Красный до тех пор, пока они не дошли до парковки, до отказа заполненной этими самыми тачками. – Клёво, да, Старлей? -Клёво... – протарахтел Сенцов, готовый хоть все эти тачки обменять на один лишь денёк с Катей... -Тра-ля-ля... – бодро напевал Красный, снимая с сигнализации тачку, сделанную в виде “шестёрки”. – Давай, Старлей, загружай! – распорядился он, и Сенцов по инерции усадил Катю на заднее сиденье и накрепко пристегнул сверхтолстым ремнём, чтобы она, не дай бог, не ударилась, когда Красный начнёт писать мёртвые петли. -Запрыгивай! – крикнул ему Красный, который уже успел устроиться за рулём и завести мотор. – Вот это я сейчас нажму! Ты, Старлей, пристегнуться не забудь, а то тебе пересоставит скелет! -Ага, – прогудел Сенцов и влез не на переднее сиденье, к шумному Красному, а на заднее, к Кате. -Поехали! – весело объявил Красный, настроил автопилот, запустил игрек-двигатель и режим невидимости. Сенцов словно бы провалился в тяжёлый сон, граничащий с комой, и очнулся только тогда, когда Красный впереди объявил: -Приехали! Часы показывали, что с момента старта прошло три минуты две секунды – Красный включил первую игрек-скорость. Сенцов выпал из себя, выглянул в окошко и увидел, что их игрек-тачка зависла напротив Катиного балкона. Катя была неподвижна и тиха: она оставалась без сознания и безвольно висела в ремнях безопасности. -Отсоединяй! – распорядился Красный и выскочил из кабины прямо на балкон. Сенцов, как во сне отстегнулся сам, тоже вылез на балкон, и только потом расстегнул ремень безопасности на Кате и осторожно вынес её из игрек-тачки на свежий воздух.Константин бывал на этом балконе много раз, и всё, что было здесь, вызывало в душе щемящую току. Вот этот облупившийся комод был приговорён к “балконной ссылке” ещё Катиной бабушкой, а этот зелёный табурет Катя выносит из кухни для того, чтобы развешивать на лесках постиранное бельё. В уголке, у стенки, примостились ржавенькие санки, на которых Катя каталась ещё в детстве. Сенцов прекрасно помнил эти санки и рассказ Кати о том, как она на зимних каникулах каталась на них целыми днями, до тех пор пока не замёрзнет ледышкой... Константин осторожно обошёл эти санки, приблизился к балконной двери и наткнулся на Красного. -Ой! – обиделся Красный, когда Сенцов случайно пихнул его. -Ты разве не видишь: я здесь стою! -А чего ты стоишь? – надвинулся на него Сенцов. – Давай, открывай дверь, а то нас заметят и подумают, что мы – воры! -Застряла! – буркнул Красный, дёргая проклятую дверь из ПВХ. – А если кто заметит – мы их вышибалкой! – добавил он. -Давай, я открою! – Константин сделал попытку отодвинуть Красного плечом, но тот не сдвинулся, а огрызнулся: -Ты, лучше держи эту Катю, а то она тут башкой навернётся, а открывать буду я! Я умею это делать, а ты – нет! Красный так прочно установился около двери, что Сенцов не стал спихивать его, а просто отодвинулся сам, чтобы этот медведь не зацепил Катю. Катя пока не приходила в сознание, а безвольно болталась на руках Константина... Константин прекрасно знал двор, который расстилался под балконом – тысячу раз уже сюда приходил. На глаза наворачивались слёзы, но Сенцов всё же, глядел вниз и видел, как одиноко болтается на цепях меж двух шелковиц самодельная качелька. Видел жестяную голубятню с зарешеченными окнами, как голуби то вылетают оттуда наружу, то заскакивают назад... Виноград увивает арку перед подъездом, а древние лавочки-развалюшки заполнены древними бабулями... ЩЁЛК! – щёлкнула дверь и тут же перед Сенцовым выпрыгнул довольный Красный. -Открыл! – сообщил он счастливым голосом и пихнул Константина. – Давай, Старлей, заскакивай, а то застукают нас! -Ты бы ещё года три повозился! – угрюмо буркнул Сенцов, понимая, что путь к Кате для него заказан навечно. Сейчас, он оставит её дома и больше никогда не увидит. Он для неё умер, а она для него... -Да топай! – сердился Красный, и Константин послушно потопал прочь с балкона через открытую дверь в Катину квартиру. Тут оказалось пусто и тихо – бухгалтер Катин ещё не вернулся от родственников. Занимался прохладный серый рассвет, мгла раннего утра утопала в углах, цветы в вазе на пианино засохли. Откинув гардину, чтобы не содрать её неуклюжей ногой, Константин вступил в прохладную комнату и медленно подошёл к дивану. -Быстрее, Старлей, на Базу пора! – подгонял сзади Красный, кружа вокруг круглого Катиного стола, зарясь на её конфеты, лежащие в хрустальной вазочке. Константин осторожно положил бессознательную Катю на диван и отошёл в сторону. Как жаль, что ему, Сенцову, придётся раствориться в небытии, а её оставить тут, на милость природы! Её бухгалтер уехал к кому-то в деревню – тем лучше, будет меньше проблем... Меньше проблем у Кати... Но не у Сенцова. Катя уже забыла Сенцова, но Сенцов-то всё помнит... -Прощай, Катя... – пробормотал Сенцов, окинув последним грустным взглядом до боли знакомую Катину комнату, кожаное кресло в углу, в которое Катя всегда сажала Сенцова, когда тот приходил в гости, вазочку конфет на круглом столе... Конфеты Катя обязательно бы “казнила”, всучив их Сенцову. Она всегда так делала: накупала конфет и вафель, а потом пугалась за фигуру и отдавала все эти сладости Константину. У Константина они долго не залёживались: приползя домой с очередного “суперсекретного сверхзадания”, Сенцов не обнаруживал в холодильнике ни зги и набрасывался на конфеты... Интересно, кому теперь Катя отдаёт конфеты? Алине? Нет, Алина конфеты не возьмёт, у неё тоже фигура... -Ну, идём, чего застыл, как пингвин перед бурей?? – внезапно на Константина холодным водопадом обрушился Красный, начал тормошить его плечо и тащить обратно, к балкону. -Да отстань ты! – отпихнул его Сенцов. – Я прощаюсь! -Светает! – настаивал Красный, не отходя от Константина. – Она сейчас проснётся, увидит тебя и крякнет от полного счастья! Пойдём уже, увалень несчастный! Красный выпихнул Сенцова на балкон, а Сенцов прекратил сопротивление. Всё, Катя должна вернуться к обычной жизни, дождаться возвращения бухгалтера, а о Сенцове говорить только хорошее, как говорят о покойниках... В последний раз оглянувшись на Катину комнату, Сенцов вскочил на балконные перила и влез в игрек-тачку Красного. Красный уже ёрзал за рулём, собираясь выжать газ, а Сенцов распластался по сиденью киселём, захлопнул глаза и затих. Константин думал, что в последний раз простился с Катей в тот день, когда уходил от неё в дурацкий “Родник” за палёной водкой, а Катя простилась с ним на условно настоящих похоронах... А тут сам хронос подтолкнул Катю назад, к Сенцову, он даже уверовал, что она откажется от бухгалтера и выйдет замуж за него... И опять-таки приходится расстаться навсегда из-за сверхсекретности миссии опа... На глаза лезли горькие слёзы – точно такие же, как и в тот день, когда Сенцов решил отравиться водкой... -Кисель и есть! – подтвердил Красный, завёл игрек-мотор, и тачка, выполнив изящный разворот, вошла в невидимый режим и полтела к Базе. Вот только Константин даже всплакнуть не может, потому что тут Красный – сидит довольным слоном и вертит баранку, руля к Базе по воздуху через Тихий океан. Радуется, что Репейник выдал ему тачку с кнопкой... А Сенцов ничему не радуется – хоть бы ему десять таких тачек Репейник выдал! Кажется, Сенцову никогда не сделаться настоящим дознавателем, таким, как например, Звонящая. Даже до того Рыбкина и то – далеко. Рыбкин вон, сколько успел сделать, пока Сенцов дрожал в яме и попадался Траурихлигену! Эх, Рыбкин, Рыбкин! Рыбкин столько всего успел, да ещё и погиб из-за Сенцова! Где-то в душе Константина опять проснулась слепая совесть, вгрызлась зубами куда-то под ложечку и начала терзать. Хорошо бы, Сенцова сегодня не выпустили из бокса – а то дома он засядет у телика с палёной водкою в зубах и поминай, как звали... ***