test

Сидоров заглядывал в его камеру через окошечко, пытаясь понять, кого же он ему напоминает без бороды-то? Кажется, никого… Лицо совсем пропитое, побитое и исчёркано этим дурацким фукарцином. Лысая черепушка – тоже вся в фукарцине… Пение это обезьянье… Кажется, у Сидорова нет таких знакомых. Сержант всё ждал, когда же Грибок надумает впасть в своё загадочное «камлание» и начнёт цитировать Уголовный Кодекс. Но Грибок всё оставался «чатланином» – сидел и гнусил, гнусил, пока ему не надоело. Тогда бомжик поскрёб обстриженными ногтями обритую башку и завалился спать – тоже на полу, не подумав даже залезть на нары.

====== Глава 120. Экскаватор и “преисподняя”. ======

Оттепель наступила примерно через неделю после того, как отгремели новогодние праздники. «Забортная» температура подскочила с семи градусов мороза до пяти тепла, и белоснежный искрящийся и хрустящий снег быстро превратился в жидкую серо-бурую слякоть. Если температура снова вернётся в минус, то шоссе и тротуары превратятся в поле для хоккея. А если тепло продержится на улицах Донецка ещё недельку – можно будет попробовать раскопать подземелье под домом Гарика Белова! Пётр Иванович уже договорился насчёт экскаватора – ждали только, когда же сойдёт снег.

Посмотреть на то, как «камлает» Грибок, уже собиралось практически всё отделение. Даже начальник приходил – и удивлялся, ухватив рукою нос! Малюсенькое окошечко на двери камеры не позволяло заглянуть внутрь больше, чем одному лицу. И поэтому, когда начинали раздаваться «шаманские» возгласы Грибка, охранник просто открывал дверь и впускал в камеру всех желающих – как в театр, или в цирк. Грибок во время своих «камланий» обнаруживал широченный кругозор: кроме УК и Кони он знал ещё и дифференциальные уравнения, и гомологи метана, и исторические даты. А однажды выдал целую университетскую лекцию по юриспруденции в Киевской Руси!

Серёгин так и не отождествил Грибка ни с одним из тех, кого выцарапал из электронной картотеки компьютер по имени «Лариса Ивановна». Пётр Иванович жалел, что уволился Лисичкин. Нового гипнотизёра из Киева он уже выпросил. В столице на второй запрос откликнулись с громким скрипом, и Серёгин даже не знал, как будет выпрашивать у них третьего гипнотизёра, когда не выдержит и уволится второй.

Оттепель держалась уже вторую неделю, и снег почти, что весь растаял. Только кое-где на газонах сохранились чёрные от грязи и мазута, мокрые, заледеневшие сугробы. С самого утра Пётр Иванович и Сидоров подъехали к дому, где жил убитый в изоляторе Гарик Белов. Оба были одеты так, словно бы собрались на рыбалку: в непромокаемых куртках цвета хаки и в высоких резиновых сапогах. Ещё Пётр Иванович взял с собою «нить Ариадны» – только на этот раз не нитку, а тонкую леску – чтобы «тень Сидорова» не сумела её перегрызть .

В глубокой пологой яме, которая образовалась над осыпавшейся пещерой, болотцем стояла бурая талая вода с кусками прозрачного льда. С неба улыбалось почти что, весеннее солнышко, на голых отсыревших деревьях собирались стайки чирикающих воробьёв.

Вскоре подъехал и экскаватор – тарахтящий такой, жёлтенький, с ковшом наперевес. Казалось, что он двигается неуклюже на своих больших колёсах, переваливается, словно индюк. Около ямы он застопорился и перестал гудеть мотором. Из кабины выпрыгнул человек в рабочем комбинезоне с оранжевыми флуоресцентными вставками – это был экскаваторщик по фамилии Свиридов. Пётр Иванович объяснял ему, где и каким образом следует копать, а Сидоров быстренько замотал ближайшие деревья жёлтым скотчем, отгородив «место раскопок» от внешнего мира и превратив его в закрытую зону. Вокруг, конечно же, собирались праздные зеваки. Они стояли небольшими группками у самого импровизированного заграждения из скотча и глазели, как экскаватор, пыхтя, запускает ковш в землю, увеличивает яму и уничтожает невзрачный, покрытый остатками слякоти, газон. Пётр Иванович и Сидоров тоже внимательно наблюдали за тем, как заново открывается таинственная пещера, ведущая в…

- Подождите, я здесь, я здесь! – этот крик раздался откуда-то со стороны улицы Университетской, перекрыл пыхтение экскаватора и заставил всех зевак, а также Серёгина и Сидорова оторвать глаза от ямы и посмотреть, кто же это так кричит.

Из-за «мистической» девятиэтажки выбежал человек и скачками приближался к месту раскопок. На нём болталась какая-то «лесная» куртка болотного цвета, а так же – фотоаппарат, бинокль и рюкзак.

- Миха бежит, – хихикнул Сидоров, узнав своего друга, «Донецкого Ван-Хельсинга».

- А он-то что тут забыл? – проворчал Пётр Иванович, видя, как Миха «Ван-Хельсинг» путается ногами и рюкзаком в жёлтом скотче, пытаясь преодолеть заграждение.

- Ляпнул я ему про наше подземелье, – признался Сидоров. – А он на вампирах своих повёрнут, и вообразил, что тут логово Дракулы, вот и притащился…

- Вы не знаете, как правильно защищаться от вампиров! – это Брузиков преодолел, наконец, заграждение из скотча и приблизился к яме, которая с каждым копком экскаватора становилась всё глубже, всё шире.