test

Старушка отодвинулась в сторону, пропуская Петра Ивановича в прихожую. Там было чисто убрано, пол вымыт. Пётр Иванович аккуратно снял свои ботинки и сунул ноги в предложенные тапочки. Только тогда он решился ступить на выметенную ковровую дорожку. Бабушка потащила Серёгина на кухню и усадила на мягкий стул с самодельной цветастой обивкой. Старушка принялась хлопотать у плиты, наливая чай, одновременно ворча что-то про неверных мужей. Она поставила перед Серёгиным чашку на блюдце и тарелку с эклерами. Она целых четыре штуки ему положила! А ведь эклеры были большие. Посмотрев на них, Пётр Иванович подумал, что сможет осилить максимум два.

- А когда я смогу поговорить с Анной? – поинтересовался Пётр Иванович, запивая чаем первый эклер.

- Ой, – вздохнула бабушка. – Она только что к этому супостату Николаю уехала жить. Может, появится ещё…

- А где он живёт? – осведомился Пётр Иванович.

- Ой, не знаю, – покачала головой бабушка и тоже взяла себе из жёлтой миски эклер. – Она говорила, что у него – свой коттедж, а где – не говорила. Только телефон её у меня остался. Сейчас. Подождите минутку.

Бабушка встала и, прямо с эклером в руке, убежала куда-то в прихожую, кусая на ходу.

Пётр Иванович разглядывал кухню. Обычная кухня, чистая, убранная как говорится, по бабушкиному. Вся посуда – на своих местах. Холодильник старый – «Донбасс». Печка – «Электа» газовая, тоже не новая уже. Ну, тарелки в сушке, миска эта, с эклерами, на кухонном столе. Пётр Иванович уже после первого почувствовал удавью сытость – ведь он позавтракал дома, а бабушка ещё и заполнила эклеры масляным кремом. Поэтому Пётр Иванович в тайне от бабушки отложил два пирожных обратно, в миску, и снова накрыл салфеткой, как было.

Через несколько минут бабушка вернулась с синей записной книжкой с надписью «Добруш».

- Вот, – сказала она, открыв её на букве «А» и положила блокнот перед Петром Ивановичем.

«Анна Лютченко, внучка моя любимая», – прочитал Пётр Иванович, и переписал длинный мобильный номер.

Бабушка внимательно наблюдала за Серёгиным, а потом вдруг всплеснула руками:

- Ой, милый… Скушал уже, голодненький, наверное… Сейчас, сейчас.

С этими словами бабушка выхватила из жёлтой миски два отложенных Петром Ивановичем эклера и вернула обратно, в его тарелку.

- Кушай на здоровье, сынок. А то совсем осунулся.

Бабушка рассказывала, что Аня учится в Медуниверситете. Уже на третий курс перешла. Что у них со следующего года начинается специализация, а она ещё не знает, на кого пойти.

- И ведь был же у неё в университете поклонник, – сетовала бабушка, с фантастической лёгкостью уплетая третий эклер, в то время, как Серёгин вяло запихивал в себя только второй. – И папа у него – с деньгой, и сам вежливый. Вышла бы за него – так и помогли бы ей на работу хорошо устроиться. Нет, не нравился он ей. То нос не нравился, то рост… На этого супостата клюнула. А он, оказывается, с «хвостом»!

- А можно я посмотрю на комнату Анны? – Пётр Иванович, наконец, нашёл, как спастись от этих эклеров.

- Да, да, – поспешно разрешила бабушка, доставая из миски уже пятое пирожное (вот это – аппетит! И где только та больная поджелудочная, которая бывает у всех старушек?!)

Она повела Петра Ивановича по коридору и указала на белую дверь.

- Вот.

Серёгин вошёл. Ничего особенного. В глаза ничто не бросается: просто письменный стол, кровать, пианино «Беларусь», чёрное, блестящее, карта мира на стене… Пётр Иванович подошёл к столу. На столе стояла настольная лампа. А к ней была прикреплена небольшая фотография. На ней Аня стояла, обнявшись с Николаем Светленко так, будто у них была любовь до гроба. Серёгин перевернул фотографию. С другой стороны красной ручкой большими буквами выведено: «Аня + Коля = Любовь». Пётр Иванович решил забрать фотографию в райотдел, чтобы там увеличили эту Аню, и сделали отдельный портрет.

- Сынок, чай стынет! – напомнила бабушка, когда Пётр Иванович вышел из Аниной комнаты.

- Я… спешу, – пробормотал Серёгин, направляясь к двери. – Извините, пожалуйста, но мне уже пора…

И тут Пётр Иванович вспомнил одну важную вещь.

- Ой, – он остановился. – Скажите, пожалуйста, Анна не общалась с девушкой из пятнадцатой квартиры?

- А, это та, что сгорела? – переспросила бабушка.

Серёгин кивнул.

- Дружила она с Валерией. Одногодками были, – быстро ответила старушка и тут же убежала на кухню.

Вернулась с пакетиком, наполненным всё теми же эклерами.

- Вот тебе, сынок на дорожку, – бабушка подала пакетик Петру Ивановичу. Сама она жевала уже шестой, или, даже, седьмой.

Пётр Иванович взял пакетик без особого энтузиазма, но поблагодарил.