Тесселис

— Естественно, в бордель, — ответил мастер…

7. Горячая проковка

В первый момент меня посетил уже ставший привычным за последние дни ужас. Но тут же всплыл и гнев: да какого потустороннего демона я от этих борделей трясусь?! Нет, предположительная судьба должника Камелодуна была и вправду незавидна, да и пугающа. Но тот же мастер Креп вложил в меня достаточно времени и средств, чтобы моё использование в борделе так, как меня ужасало — было бы просто бессмысленным садизмом. Да и даже если в цвергскую голову Крепа придёт противоестественная мысль использовать меня противоестественным способом себе на потребу, так в бордель меня для этого противоестественного деяния тащить ну вот совершенно не нужно!

— А зачем, мастер Креп? — мужественно поинтересовался я вроде бы даже не дрогнувшим голосом.

— А чтоб ты такие дурацкие вопросы не задавал, Фиктор! — ответил цверг и засмеялся так, что иначе, чем “заржал”, и не скажешь. — Зачем.. гы-гы-гы… в бордель! Совсем белый, га-га-га!

— Я… простите, мастер Креп. Но всё-таки — зачем? — проявил я твёрдость.

— Гыг… Ладно, слушай. парень. Первое: мне надо. Трассика, недотрога такая, не даёт, — пожевал он бородой. — А в рейсе я Вагус Сумбонт покидать буду редко, да и вообще не до борделей будет. Понял?

— Понял, — согласился я. — Это я понимаю. А я там зачем?

— Гыгыгы! — опять покатился со смеху мастер. — Ну уж не для того, до чего ты, судя по твоей скорбной роже, додумался! Слушай дальше: вас в приюте пичкают порошком, чтобы влечения не было.

— А я и не знал… — растерянно ответил я. — И не задумывался даже, а ведь по биологии должно быть…

— Разврат и оргии, в вашем-то возрасте. Но Камелодуну и Приюту это к цмыгу не сдалось. Вот и пичкают вас порошком. Безопасным и даже полезным в чём-то. Но сейчас не пичкают. И тебе кровь, если не сказать другое, в голову вскоре ударит. Но это-то не беда, дело молодое, и на Сумбонте тебя никто на остановках силой держать не будет. Вот только дело в том, что девки, даже в борделях, попадаются разные, — опять пожевал он бородой. — А ты как кутёнок слепой сейчас— влюбишься там ещё или ещё что. В общем — идёшь ты в бордель не похоть тешить. Да и нет у тебя ещё пока особо, думаю, тебя другими пилюлями пичкать придётся, — уже тише захихикал он. — А для того, чтобы научиться на практике, куда тыкаться. И чтобы если какая девка посмазливее к тебе в койку на остановке пролезет — голову не терял. Понял?

— На…наверное понял, — ошарашено ответил я.

Вообще — как-то и вправду непонятно выходило: в Приюте толпа подростков, растёт и живёт. Ну друг с другом не друг с другом — не знаю, но уж в побеги “к девчонкам” все должны были ходить. И с “закалкой от влюблённости” искусственная память просто криком кричала: “НАДО!” А то плохо будет, больно, да и бессмысленно вдобавок.

Так что закончился этот день походом и времяпрепровождением в доме "продажной любви", как поэтично называли бордель. Как по мне — глупость несусветная, потому что любовь — одно, а соитие — совсем другое. И искусственная память на том же настаивала, хотя и относилась к любви как-то… Не глупо, скорее рассудительно даже. Но странно, аналитически и напрочь противореча всему читанному и слышанному, что любовь — важнейшее и великое чувство. Но доверять искусственной памяти безоговорочно я не стану, хотя и зародила она в меня некоторые сомнения: ну, всё-же, живём мы в просвещённой эре. И всё либо имеет объяснение и доказательства, либо имеет доказательства, что этих доказательств и объяснений и быть не может. В силу мистической природы описываемого. Но с чувствами… Сложно, в общем, и надо будет в будущем на собственном опыте посмотреть и проверить.

А сам бордель был внешне неприметный, но внутри — роскошный. Золото, бархат, драгоценные породы дерева, из которых я толком и не знал половину. И мозаики и фрески фривольного содержания, которые бы меня смутили бы до конфуза. Но сейчас — искусственная память помогла, так что я просто слегка покраснел. Потому что в памяти было ТАКОЕ… Что ни фресками не выразить, ни словами описать.

И вообще, если с ней, с памятью этой, сверяться, то бордель выходил не "роскошным", а больше показушным. Если внимательно вглядеться, то из-под золотых украшений проглядывала медь, кожа на проверку — дешёвая, свиная, хоть и выделана на совесть. И из-под панелей из меллорна или сандала проглядывала самая что ни на есть обычная осина. Впрочем, показуха, наверное, нормальна для этого заведения.

А за стойкой стояла дама. Раньше я бы сказал — благородная и красивая, аж дух захватывает. Но скептицизм от «показушности» никуда не делся. Так что пригляделся я к даме, с которой мастер Креп обменивался неслышными словами, бросая взгляды на меня. Что бы меня, возможно, и обеспокоило, но мне, признаться, надоело беспокоиться! Да и дробовичок немного успокаивал, хоть и не умею я им пользоваться.