Тесла против Гитлера и Сталина

И снова временные нестыковки! План «Барбаросса» начал разрабатываться в июле 1940 года и был утвержден в декабре 1940 года. Точная дата нападения на СССР была назначена Адольфом Гитлером в апреле 1941 года.

Теперь процитируем статью Эдуарда Ковалева:

«Оформив немецкий дипломатический паспорт, Вронский отправляется в родную Прибалтику. Там – невероятно, но факт, – чтобы завладеть нужным ему самолетом, он гипнотизирует обслуживающий персонал фронтового немецкого аэродрома, заставляет его заправить легкий аэроплан, на котором намеревается пересечь линию фронта.

…Из горящей кабины сбитого самолета его вытащили свои, отвели к фронтовым особистам. Те уже собирались отправить его в штаб к Рокоссовскому, но, узнав, что он хирург, тут же спровадили в близлежащий блиндаж, служивший полевым госпиталем. Сергей Алексеевич сутками не отходил от операционного стола, пока лазарет не разворотило снарядом. Бревном ему вмяло плечо, ушибло внутренности. Особистам пришлось, наконец, отправить его к Рокоссовскому.

Но по пути в штаб фронта во Вронского сзади, будто бы случайно, выстрелил офицер из группы сопровождения. С тяжелым ранением в голову его отвезли умирать в военный госпиталь. По счастью, в тот, где оперировал великий хирург Бурденко.

Увидев в списках безнадежных знакомое имя (дело в том, что в свое время Николай Нилович близко знал старшего Вронского), Бурденко потребовал немедленно готовить Сергея к операции. И случилось чудо – безнадежный выжил. Однако травма была очень серьезной – пришлось восстанавливать навыки речи, учиться ходить. В 1943-м Вронского демобилизовали с инвалидностью первой группы и отправили в глубокий тыл.

В 1944-м Виллис Лацис, будущий премьер-министр Советской Латвии, случайно встретил бедствовавшего друга детства в Уфе. Похлопотал о нем. Сергея Алексеевича направили в освобожденную от немцев балтийскую республику инспектором гражданской авиации. В 1945-м его назначили директором средней школы в Юрмале. А в 1946-м по доносу арестовали, осудили на 25 лет трудовых лагерей и отправили в Мордовию, в Потьминские лагеря.

– Лагерному начальству я казался полубогом, – рассказывал Вронский. – Они подчинялись мне безоговорочно, боясь за свое здоровье, а я лечил их гипнозом и психотерапией.

И вот тогда он решил использовать эту удачно сложившуюся ситуацию и применить приобретенные в «Заведении № 25» навыки: он успешно симулировал последнюю стадию неизлечимого онкологического заболевания – и тюремный врач поспособствовал тому, чтобы заключенного, отсидевшего лишь пятую часть срока, «отпустили умирать на свободу».[52]

Непонятно, зачем для поездки в Прибалтику, которая в тот момент была оккупирована Вермахтом, нужно было оформлять дипломатический паспорт.

По поводу сеанса массового гипноза – тоже звучит очень сомнительно. Это ведь не концертный зал, где все зрители находятся в одном месте, а военный аэродром. Разумеется, теоретически можно допустить, что Вронский был талантливым гипнотизером, вот только почему-то он этот навык больше нигде не применял.

Вытащить пилота из кабины немецкого горящего самолета – это из области фантастики! Во-первых, если кабина находящегося на земле самолета охвачена пламенем, то летчик сможет вылезти сам или сгореть. Никто его спасать не будет. Ведь для красноармейцев это враг!

Поведение сотрудников советской военной контрразведки – звучит так же фантастично. Сначала поставить немецкого перебежчика к операционному столу, а потом пристрелить его при попытке к «бегству» – это бред. Не могло быть такого в реальной жизни!

И в очередной раз временная нестыковка. В 1942 году Николай Бурденко уже не оперировал в полевых госпиталях! В конце сентября 1941 года у него произошел инсульт, после которого он два месяца пролежал в госпитале, а потом был эвакуирован в Куйбышев. Оттуда его перевели в Омск. С апреля по ноябрь 1942 года он вернулся из эвакуации в Москву, где занимался научной работой. Затем участвовал в работе Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Другой важный момент – во время войны никакой хирург перед началом операций не будет просматривать списки больных. Да такого документа просто не могло быть по определению. Как работал полевой госпиталь во фронтовой зоне. Санитары приносили тяжелораненых – тех, кто был не транспортабелен, остальные приходили сами. Затем хирург проводил первичный осмотр и определял тех, кого в первую очередь на операционный стол, а кто может подождать пару часов. Зачастую фамилию больного врачи узнавали лишь после окончания операции, только когда нужно было оформлять необходимые документы.

С Виллисом Лацисом тоже неувязка. «Друг детства» еще до рождения Сергея Вронского оказался с родителями в Сибири (родился в 1904 году) и до тридцатых годов жил в этом регионе. Так что с Сергеем Вронским они физически не могли быть знакомы.