Тесей

— Сын мой, самый любимый! Ты — плодородное жизни спасенье, ты — сладость желаний и повелитель страстей, под началом твоим все, что родится. Сделай ныне так, чтоб Ариадна, главная кносская жрица, в сердце своем, ощутив факел твой и стрелу в печени, больше жизни полюбила юного героя Тесея и ему, не раздумывая, во всем помогала.

Громко засмеялся Эрот, резво спрыгивая с материнских коленей, и, схватив кипарисовую стрелу с зазубренным наконечником, горделиво заявил:

— Этой стрелою я и сердце, и печень Ариадны умечу, и она такой неистовой страстью к Тесею зажжётся; что вмиг обо всем на свете забудет: о родине, о родителе, о братьях и сестрах, и даже о богах, которым служит, как жрица.

Быстро над хребтом широкодорожного моря в вольном полете понесся проворный бог идалийский, и вот он на Крите уже в кносском храме. Невидимкой пробрался всех влюбленных вечно смеющийся бог, и звенят в колчане кипарисовые его стрелы с зазубренными наконечниками.

Некоторые удивляются — почему свои стрелы озорной бог любви изготавливает из кипариса, символизирующего печаль, скорбь и являющегося символом смерти? — Все очень просто: первые годы своей жизни малютка Эрот в полной безвестности провел с матерью на Кипре. Он еще не был всеми признанным богом любви, и ему не подарили могучие Киклопы и Гефест серебряный лук с золотыми стрелами как Аполлону и Артемиде. Крошка Эрот, резвясь и играя, сам смастерил себе и игрушечный золотой лук, и маленькие стрелки из кипариса, давшего название Кипру потому, что он всюду рос на нем.

Эрот лук золотой с виду игрушечный свой хватает и из колчана пернатую стрелу вынимает, полную и бурных восторгов, и горестных стонов. Никому не видимый он у тесеевых ног кубарем завертелся и перья стрелы посреди тетивы привычной рукою приладил. Упругую тетиву оттянув правой рукой, Ариадне прямо в сердце и печень одной стрелой крошка-бог попадает, когда она на Тесея глядела, и тут же девушка вздрогнула, как от удара и дара речи на время лишилась. Сам Эрот, гулкий кносский храм невидимкой покинув, радуясь и громко смеясь, на крыльях белоснежных, которые делают людей легкомысленными, с острова ста городов обратно к матери в Старый Пафос на Кипр улетает.

Стрела же изоострая сердце девы пронзив, потом в ее печени прочно засела, застряла, зазубренным зацепившись крючком так, что вырвать ее невозможно. Ариадна безвольно застыла, ее большие глаза, чуть раскосые, с искрящимися темными зрачками, беспомощные взоры устремляли навстречу Тесею. Прочь улетели все разумные мысли. Забыла дева про все на свете, в раненной душе осталась одна сладкая боль, от которой было и радостно, и тревожно. Так бывает, когда кто-то, замерзнув, кинет в очаг слишком большую охапку сухих тонких веток, и быстро разгорающееся пламя ласково согревает в самом начале, но тут же сильно обжигать начинает. Так, в сердце Ариадны еще робко таясь, большая любовь зародилась, она и радовала ее и пугала. Смуглые щеки ее то покрывались нежным румянцем, то вдруг сильно бледнели, грудь то сильно и часто вздымалась, то, как мертвая замирала. Ни о ком, кроме Тесея не могла думать дева, и непрерывно сама себе повторяла чуть припухлыми темно — красными губами:

— Всех он юной красотою милого лица и стройностью гибкого стана затмил, выглядит, как Аполлон, когда тот, Гиперборею покинув, на родной возвращается Делос; так и он, Афины покинув, словно бог лучезарный появился у нас на Крите.

123. Тесея запирают в Лабиринте

После завершения обрядов очищения от пленных юношей отделили Тесея. Афинская молодежь, прибывшая на Крит вместе с Тесеем, была разделена на две группы: девушек и юношей, которых заперли в две специально предназначенные для них в кносском дворце охраняемые комнаты. Жрицы по приказу их повелительницы Ариадны позволили двум юношам одеть их прежние женские одежды, и ничего не подозревающие новые охранники их заперли вместе с четырьмя девушками.

Тесея же без всяких объяснений схватили на выходе из храма, надели на него жертвенную повязку и повели к Лабиринту. Три воина, сопровождавшие юного афинского героя, осторожно открыли одну из створок массивной двустворчатой двери из железа и меди, должно быть они боялись, что рядом окажется Минотавр и попытается вырваться из чудовищного своего храма. Убедившись, что за дверью никого нет, стражники грубо втолкнули туда обнаженного и безоружного Тесея, оставив ему только факел.

Когда тяжелую дверь со страшным скрипом, похожим на скрежет когтей огромного чудовища, заперли, Тесей почувствовал, как мерзкий липкий страх обволакивает все его тело, сжимает горло и грудь — было даже трудно дышать. С ним не было не только палицы «Дубинщика» и родового меча Эрехтеидов, но даже подаренного Хироном трехгранного кинжала, который он всегда носил под коленом и с которым никогда не расставался. Неизвестность, окружающий со всех сторон маленький факел мрак, собственная нагота и безоружность, и, конечно, страшные рассказы, слышанные о не имеющем выхода Лабиринте и обитающим в нем чудовищном Минотавре, действовали ужасающе.