Терской Фронт

Мимо Горагорского мы проскочили по объездной, почти такой же гравийке, что и возле Петропавловской, так что само село я толком и не разглядел. Видел только почти такие же, как в Червленной, Толстом-Юрте и Петропавловской укрепления. А вот мелкие поселки, мимо которые мы прехали, Майский и Нагорное, оказались давно брошенными. Ничего, в общем-то, странного: сами себя они защитить не могли — слишком маленькие, вот и подался народ в крупные и хорошо укрепленные села да станицы. И остались от поселочков только обвалившиеся кирпичные коробки домов да рухнувшие или покосившиеся заборы. Хорошее место для засады. И «вещун» мой ноет, словно больной зуб…

Вот и донылся! Где-то между Радужным и Побединским нас и накрыли. Сначала впереди гулко рванул фугас, высоко подбросив БТР охранения. Потом рвануло, позади, но кому именно не повезло я уже не глядел: высунув ствол автомата в открытое окно я искал глазами противника. Сашка, в отличие от погибшего тридцать лет назад в Алпатове водителя «Камаза», не растерялся и зло выматеревшись, вдавил педаль газа в пол и пошел на прорыв. Но — не судьба… Что произошло с водителем идущего прямо перед нами грузовика, я так и не узнал, может — снял снайпер, а может — просто переклинило от неожиданности происходящего, но факт остается фактом: впереди идущий «Урал» вдруг резко сбросил скорость и резко замер, перекрыв собою почти всю дорогу. Сашка рванул было по обочине, но глубокий кювет поставил крест на его маневре. Наш грузовин, не смотря на все старания водителя, начал сползать вниз по осыпающемуся склону, а потом просто опрокинулся на левый бок.

— Мля, военный, а ну быстро выбей лобовуху и наружу! — заорал придавленный мною Сашка.

Да я и сам не дурак, через дверь, ставшую сейчас подобием люка, вылезать — дурных нема. Пока выкарабкаешься — будешь вылитая грудная мишень для любого, кто решит в стрельбе поупражняться. Долбанув ногой по потрескавшемуся стеклу и обрушив вниз, на матерящегося последними словами водилу поток стеклянного крошева, я выбираюсь наружу и пытаюсь сориентироваться. При аварии меня, похоже, неслабо приложило обо что-то головой: зрение плывет, бандана слева вся мокрая и кровь тонкими ручейками стекает по щеке. Сквозь оседающее облако пыли, поднятой многотонной тушей грузовика, видно, что колонне нашей досталось неслабо: машины стоят, два БТРа передового дозора густо коптят. На дороге лежит несколько трупов. Но нас еще не взяли. В хвосте колонны молотит по кому-то длинными очередями ЗУшка, грохочут автоматы, хлестко щелкают снайперские винтовки. Помогаю выбраться Саше. У того видок ничуть не лучше моего, но автомат он из кабины вытащить не забыл.

— Что делать будем?! — хрипит он мне.

— Воевать! — коротко бросаю я и, пригнувшись, бросаюсь в хвост колонны. Там ЗУ, там наши еще сопротивляются. Значит, есть шанс. На бегу замечаю шевеление в развалинах на противоположной стороне дороги. Вот вы где, голубчики! Попались! Ну, теперь держитесь!!! Вскидываю автомат к плечу… Это с открытого прицела попасть было бы трудновато, но сейчас на моем «сто третьем» — очень даже неплохая четырехкратная оптика, которая досталась мне от убитого Толей американского морпеха и которую я тщательно пристрелял в Ростове.

— Тылы держи! — ору я водителю и короткими очередями бью по мельтешащим в развалинах фигуркам. Две из них падают, как подрубленные. Причем одному пуля попадает точно в голову, и содержимое его черепа патном расплескивается по кирпичной стене. Позади грохочет автомат Сашки. Он явно заметил, куда бью я, и решает не отставать. Вот ведь, твою ж мать! Сказал же ему тылы прикрывать, а если оттуда… Над ухом мерзко взвизгивает пуля. Причем прилетела она со стороны нашего грузовика

— Саня, сзади! — ору я, перекатом через плечо уходя вбок с линии огня.

А вот Сашка этого сделать не успевает и теперь его распластанное по склону кювета тело рвут пули.

— Да получите, суки! — сквозь зубы цежу я и швыряю в сторону обошедших нас с тыла боевиков гранату. Рвануло знатно и, судя по воплям, несущимся из-за перевернутого грузовика, не просто так. Ну, пока они там заняты, надо магазин сменить. Внезапно откуда-то слева слышу:

— Это он! Живым брать!!!

Последнее что я успеваю понять, прежде чем меня вырубает, что слова эти были сказаны по-русски. А потом — вокруг враз становится темно.