Террористы (Terroristerna)

– Ребекка держала нож в руках?

– Нет. Он висел у нее на поясе. Сзади.

– Как же кассирша его увидела?

– Не знаю. Хотя вспомнил: она увидела его потом, когда Ребекка повернулась спиной. И закричала: «Нож, нож, у нее нож!»

– Это была финка или стилет?

– Да нет, что-то вроде небольшого кухонного ножа. Какие дома в хозяйстве держат.

– Что сказала Ребекка кассирше?

– Ничего. То есть сначала ничего. Потом, по словам кассирши, засмеялась и сказала: «Вот не думала, что так легко будет получить деньги взаймы». И добавила: «Наверно, я должна какую-нибудь квитанцию заполнить?»

– Деньги очутились на полу, – продолжал Рокотун. – Как это вышло?

– Это я могу объяснить. Квастму стоял и держал девушку, пока мы ждали подкрепления. В это время кассирша принялась пересчитывать деньги, проверяла, все ли в наличии. Тут Кеннет мне крикнул: «Стой, это против закона».

– А потом?

– Потом он еще крикнул: «Калле, тебе следить, чтобы никто не прикасался к добыче!» У меня ведь на руках был ребенок, так что я сумку только за одну ручку ухватил, вот они и высыпались. Все больше мелкие бумажки, оттого и разлетелись в разные стороны. Ну, а тут подошла еще одна патрульная машина. Мы отдали им ребенка, а сами повезли задержанную в уголовку на Кунгсхольмен. Я вел машину, а Кеннет сидел сзади с девушкой этой.

– В машине что-нибудь произошло?

– Да, было дело. Сперва она заплакала и спросила, куда мы дели ребенка. Потом совсем расплакалась, и Квастму решил надеть на нее наручники.

– А вы что-нибудь сказали по этому поводу?

– Сказал, что можно обойтись без наручников. Во-первых, Квастму вдвое больше ее, во-вторых, она не оказывала сопротивления.

– Вы говорили еще что-нибудь в машине?

Кристианссон примолк на несколько минут. Рокотун безмолвно ждал. Он даже не рыгал, не повторял вопрос и не талдычил насчет лжесвидетельства и обязанности говорить правду, как это принято у адвокатов.

– Я сказал: «Не бей ее, Кеннет».

Дальше все было просто. Рокотун встал и подошел к Кристианссону.

– А что, разве у Кеннета Квастму заведено бить задержанных?

– Случается.

– Вы видели его погон и болтающуюся пуговицу?

– Видел. Он сам про них сказал. Дескать, жена не следит за его формой.

– Когда это было?

– Накануне.

– Прошу, господин прокурор, – кротко произнес Рокотун. Бульдозер поймал взгляд Кристианссона и долго смотрел ему в глаза. Сколько дел проиграно из-за безмозглых полицейских? И сколько выиграно благодаря им? Пожалуй, последних все-таки больше. Как бы то ни было, эти сержанты полиции – неизбежное зло и для преступников, и для тех, кто борется с преступностью…

– Нет вопросов, – бросил Бульдозер. И добавил как бы вскользь: – Обвинение в сопротивлении представителю власти снимается.

После этого Рокотун попросил объявить перерыв. В перерыве он сперва закурил свою сигару, потом удалился в уборную. Выйдя оттуда, затеял в коридоре беседу с Реей Нильсен.

– Ну и женщины у тебя, – сказал Бульдозер Ульссон Мартину Беку. – Сначала она на глазах у суда смеется надо мной, теперь вот стоит и беседует с Рокотуном. Всем известно, что от его дыхания орангутаны падают в обморок за пятьдесят метров.

– Хорошие женщины, – ответил Мартин Бек. – Точнее, хорошая женщина.

– Значит, новую жену завел. Я тоже. Все как-то веселее жить.

Рея подошла к ним.

– Рея, – обратился к ней Мартин Бек, – познакомься – старший прокурор Ульссон.

– Я уже догадалась.

– Все зовут его Бульдозер, – добавил Мартин Бек. – По-моему, у обвинения дела плохи.

– Да, половина обвинительного заключения рухнула, – согласился Бульдозер. – Но вторая половина прочно стоит. Бьемся об заклад на бутылку виски?

Рея поскребла в затылке и хитро глянула на Мартина Бека, но тот отрицательно покачал головой.

– Бутылка виски, – продолжал соблазнять Бульдозер.

– Нет, – ответил Мартин Бек.

Рея наклонила голову набок, словно собираясь что-то сказать. Но в эту минуту было объявлено, что судебное заседание возобновляется, и Бульдозер Ульссон побежал в зал.

Защитник пригласил своего последнего свидетеля, учительницу домоводства Хеди-Марию Вирен, загорелую женщину лет пятидесяти. Странно было видеть такой загар в краю, где даже погода, казалось, участвовала в заговоре против несчастных аборигенов. И Рокотун первым делом спросил:

– Откуда у вас такой загар?

– Канарские острова, – последовал лаконичный ответ.

– Из личной характеристики, с которой всем вам еще предстоит ознакомиться, явствует, что Ребекка Люнд – знаю, знаю, что она Линд, но я страдаю недугом, который никогда не поражал и, уверен, не поразит обвинителя. А именно, фантазией и способностью проникать в мир заветных чувств и мыслей другого человека.

– Это что же, проявление фантазии – говорить Люнд вместо Линд? – осведомился Бульдозер, обмахиваясь галстуком. – Или признак умения проникать в мир заветных чувств другого человека?

– Лучше уж я задам прокурору один вопрос, – откликнулся Рокотун. – Известно ли господину Ульссону, где сейчас находится четырехмесячная дочь Ребекки Линд?

– Откуда мне знать, – ответил Бульдозер. – Для этого у нас есть отдел охраны детей.

– Молодые родители обычно называют его отделом отравы детей.